Вулканы над нами

Красочные новогодние празднества в Гвадалупе (туземцы соблюдают летосчисление и календарь своих предков) дают неповторимую возможность воочию увидеть древние церемонии, сохранившиеся лишь в самых глухих уголках гватемальского нагорья, и принять в них личное участие».

— Пока не вижу ничего особенного, обычная белиберда, — сказал я.

— Нет, нет, почитайте дальше. Это не поддается описанию.

— «В романтических кущах парка Аламеда вы увидите мистический Танец Оленя, поразительный Танец Змеи, а также Танец Конквистадоров, живописующий победу испанцев над индейцами (не забудьте захватить фотоаппараты и достаточный запас пленки). Вы, конечно, пожелаете принять участие в изумительном шествии с цветами…»

— О, боже, — простонал Гельмут, — они превращают это в битву цветов.

— «…которое, наряду с торжественным поклонением солнцу, знаменует окончание веселых ритуальных торжеств».

— Что ж, — сказал я. — По-моему, недурно.

— «Днем вы примете участие в изумительной поездке на вершину вулкана Тамансун, где увидите собственными глазами жреца майя, отправляющего службу перед каменным изображением Тцултака (Повелитель Вселенной)…»

— А этого жреца майя изображает один из гончаров-микстеков, — не выдержал Гельмут.

— «…или же в поисках сокровищ древнего искусства отправитесь побродить по El Mercado (базар), средоточию красочного быта туземцев. А потом, когда затеплится вечерняя заря и летающие светляки станут соперничать со звездами в небесах, вы вкусите заслуженный отдых в комфортабельном номере вашего отеля под навевающие дрему звуки маримбы».

Гельмут, как никто, умел выразить чувство отвращения каждой черточкой своего лица.

— Ну, как вам это нравится?

— А вам как это нравится, Стерн?

Элиот стоял позади нас. Голос его был любезным, любезной была и улыбка. Я поглядел сперва на него, потом на Стерна — лицо Стерна омрачилось.

— Может быть, у вас есть какие-нибудь конкретные замечания? Я буду рад, если вы покритикуете мой скромный опус.

— Нет, — сказал Стерн скучным голосом. — У меня нет никаких конкретных замечаний.

— Тем лучше. Рад, что угодил вам; ведь я не более чем дилетант. Что мне, кажется, удалось на самом деле — это дать волю фантазии. Да, Дэвид, вы ведь еще не знаете, что Стерн остается у нас. Не слыхали, что он хотел нас покинуть? Ну как же. Они с миссис Стерн совсем было собрались ехать в Канаду, так что нам пришлось пошевелиться и найти для него новые раскопки. Сейчас он снова в хорошем настроении. Правда, Лиза?

— Гельмут всегда в хорошем настроении, когда ему есть чем занять себя, — сказала Лиза.

— Думаю, что все мы таковы. Послушайте, Дэвид, в этом проспекте не упомянуто одно мероприятие, которое вас, безусловно, заинтересует. Я хотел сначала оставить его в тайне, но от вас скрывать не буду. Такова моя натура. Я решил привести индейцев из городка, чтобы они приняли участие в празднествах.

По тому, как Элиот это сообщил, было видно, что он рассчитывал на сенсацию, но я не сумел изобразить на лице даже вежливого интереса.

— Мне кажется, наступил момент, когда можно ослабить узду. — Элиот несколько оттеснил меня от остальных, и я понял, что он хочет поговорить со мной о чиламах. Он нервничал, ему было явно не по себе, — Я гляжу на дело так. Мы взялись воспитывать людей не имеющих никакого жизненного опыта, фактически открыли школу для умственно отсталых детей. Продолжим сравнение. Мы покажем этим детям, как резвятся и шалят другие дети. Логически следует полагать, что им тоже захочется порезвиться. Пока что наиболее доступное индейцам развлечение — пляски. Позже мы подумаем о футболе.

Я почти не слушал Элиота и старался через его плечо поймать взгляд Греты.

— Необходимо пробудить у них вкус к развлечениям. Тогда появится охота работать, поднимется и общий тонус.

Что-то просительное в тоне Элиота привлекло мое внимание. Как видно, дело у него совсем разладилось. Впервые за все время он вызвал у меня к себе какую-то тень человеческого интереса. Он был, видимо, на пределе сил; старания, с которыми он хранил свою обычную самоуверенность, были почти физически ощутимы. «Черт возьми, — подумал я, — наверное, ему недешево дается эта поза, эти дежурные любезности и коммивояжерская улыбка. Весь держится на нервах».

И тут меня осенила догадка.

— Они стали умирать? Да?

— Да, — сказал Элиот. — Они стали умирать.

Знаменитой элиотовской улыбки не было и следа. Я читал на его лице замешательство, признание проигрыша. Да, чиламы нашли выход из положения, и он теперь не знал, что ему делать.

— Мне приходилось читать о подобных вещах, но я не верил. Это вроде эпидемии, хотя они ничем не больны. Врачи ничего не находят.

Наша дочерняя компания проводит параллельный эксперимент в Бразилии. И та же история.

Мрут словно мухи, без всякой причины.

— Как видно, они считают, что лучше умереть, чем превратиться в активных потребителей, — сказал я.

Я был доволен, что могу сказать ему это.