Вундергай-сыщик

— Вы правы, бабушка, — сказал он и пригладил на затылке волосы. — Только правы субъективно, то есть по-своему, с позиции конкретного времени. Вы жили в трудные, суровые годы и сотворили наше настоящее. Мы гордимся вашими победами, берем из вашего опыта многое. Вы посмотрите, как работает на стройках и заводах наша молодежь. Чудеса! Конечно же, нам после работы хочется поразвлечься. А для этого необходимо немного свободных деньжат. Так что давайте рассуждать по справедливости. — Парень сел с победным видом, но вдруг, спохватившись, вскочил. — Для протокола могу назваться. Атабек, студент архитектурного института.

«Зеленый зал» одобрительно загудел. А бабушка с легкой обидой в голосе сказала:

— Деньгами, дружок, полного счастья не добыть.

— Интересно, что думают по этому поводу наши пионеры? — взмахом руки Вундергай указал на отряд Мамуры. Никто не решался подать голоса. — Может, Бабашкин… Батыр выскажется?

Бабашкин, удобно сидевший с Кукой у входа, запротестовал:

— У меня петух, — недовольно откликнулся он, — куда я с ним?

— Ничего, с петухом даже интереснее, — подбодрил кто-то. — Выходи.

Бабашкин нехотя приблизился к столу, прижимая к животу петуха.

— Ну давай выкладывай, как ты понимаешь романтику, — подмигнул ему Вундергай.

Бабашкин помялся, заморгал глазами, шмыгнул носом, вздохнул и сказал:

— А что тут понимать? И так все ясно. Если интересно жить, значит, есть романтика, а скучно — значит, это не романтика, а просто тоска зеленая.

По рядам прокатился одобрительный плеск аплодисментов, что прибавило Бабашкину уверенности.

— Вот у нас в квартале Вундергай с Мамурой, — он кивнул на своих друзей, — организовали пионерский штаб. Это конечно, здорово. Только развернуться нам негде. Шахматы, Луна-парк, футбол… — это все по хорошей погоде. А зимой куда нам деваться? На чердак, что ли, или в подвал? Вот и получается сезонная романтика. Нужно постараться так, чтобы штаб работал круглый год. — Петух трепыхнулся, и Бабашкин поспешил закруглиться: — Вот и все, я пошел.

— Спасибо, Батыр Бабашкин, — поблагодарил Вундергай. — Учтем твои пожелания. А что думают по этому поводу Сайёра с Нигорой?

Близнецы вскочили, одновременно раскрыли рты и, переглянувшись, рассмеялись:

— Кому говорить первым? — спросили они в один голос.

— Кто старше?

— Нигора на четыре минуты старше.

— Значит, слово ей, — сказал Вундергай.

Нигора задумалась…

— Я вот что скажу. В нашем штабе человек десять активистов. Они помогают председателю. А всего в дворовом отряде двадцать восемь ребят. Это очень мало. Не все квартиры охвачены пионерскими мероприятиями. Мне кажется, надо ребят всего массива подключить к нашему делу. У меня все.

Сайёра не стала дожидаться приглашения. Едва присела сестра, она взяла слово.

— У нас на массиве восемь школ, а про штаб известно только в двух. Надо подключить к работе штаба всех председателей совета дружин.

— И еще надо организовать кружки по интересам, — с места предложила Светлана.

— Можно пионерскую фотостудию открыть, — поддержал ее Гани, — у меня фотоаппарат есть с увеличителем.

— Не забудьте про цирк домашних зверей и птиц, — забеспокоился Бабашкин, просунув голову меж виноградных лоз. После своего выступления он решил устроиться за беседкой, чтобы не отвлекать присутствующих.

— Браво! — раздался голос с «Камчатки». — Вот ты и выступишь в роли мартышки. — Эта глупая шутка вылетела изо рта толстого парня по прозвищу «Тюлень», вчерашнего второгодника. В институт он не попал и потому временно устроился на работу в магазин музтоваров. Дружки незамедлительно отреагировали на остроту громким смехом.

— А ты, Тюлень, выступишь в передаче «В мире животных», — не растерялся Бабашкин. Он замахнулся в сторону обидчика и сделал вид, будто собирается запустить в него камень. Тюлень и его дружки машинально подняли руки, защищаясь от удара. — Гадкий трус, — победно отметил Бабашкин, — а еще лезет. — Такой смелый выпад Бабашкин мог себе позволить лишь в присутствии Вундергая и верных одноклассников, хотя, как известно, и сам был не из робких.

Но толстяк не собирался проглатывать пилюлю, брошенную какой-то шмакодявкой. Сначала он пучеглазо уставился на то место, откуда раздался голос Бабашкина. Затем медленно поднялся и стал пробираться между тесными рядами. Дружки его, с приятным предвкушением увлекательного эпизода, смотрели ему в спину.

— Меня ужасно растрогал комплимент этого одаренного ребенка, — говорил толстяк, явно работая на публику. — Я желаю лично отблагодарить его. — Он поманил к себе Бабашкина пальцем. — Иди ко мне, ненаглядный, я согласен оставить свой автограф… на твоем лобике…

— Минутку! — Вундергай предостерегающе замахал рукой. — Здесь не соревнование по боксу. Прошу сесть на место.