Вундеркинды

Когда эти два заботливых человека, направляющиеся вместе со своим ослабевшим товарищем в сторону мужского туалета, поравнялись с нами, Крабтри совершенно случайно встретился со мной глазами. Он высоко вскинул брови и радостно подмигнул. Хотя сейчас было всего лишь девять часов вечера, Терри уже успел проделать первый из целой серии запланированных на сегодняшнюю ночь экспериментов со спиртными напитками и различными фармакологическими препаратами, украсть тубу, соблазнить и бросить симпатичного трансвестита и вдобавок принять участие в транспортировке человека, который того и гляди заблюет его шикарный костюм. Истинно крабтрибовский способ отдохнуть и весело провести время.

— Ах, парни, мне так стыдно! — Джеймс захихикал. — Вам приходится нести меня на руках.

— С ним все в порядке? — поинтересовался я, когда троица, проделав сложный маневр, благополучно обогнула нашу группу.

— Лучше не бывает. — Терри многозначительно закатил глаза. — Из него льется поток сознания.

— Мы направляемся в туалет, — сообщил Джеймс, — только мы можем не успеть.

Провожатые подхватили его под мышки и на всех парах припустили к туалету.

— Бедный Джеймс, — сказал я, глядя им вслед.

— Не знаю, парни, чем вы его угощали, — сказала мисс Словиак, — но думаю, на сегодня с него хватит.

Сара удрученно покачала головой.

— Отличная компания — Терри Крабтри и Джеймс Лир! — Она ткнула меня пальцем в грудь. — Пускай это останется на твоей совести. Жди здесь.

Сара ушла, чтобы лично разобраться в ситуации. Мы остались вдвоем с мисс Словиак. Я неловко переминался с ноги на ногу, наблюдая, как она нервно затягивается сигаретой и выдыхает дым длинными тонкими струйками.

— Мне очень жаль, что все так получилось.

— Неужели? — Она пыхнула сигаретой.

— Просто для людей, собирающихся на наши литературные конференции, это привычный стиль общения.

— Не удивительно, что я никогда не слышала о ваших литературных конференциях.

По залу прокатилась волна жиденьких аплодисментов, затем двери распахнулись и все пятьсот участников конференции шумной толпой повалили в вестибюль. Они возбужденно обсуждали самого К. и его подлого двойника; последний закончил лекцию весьма нелестным замечанием по поводу того вклада, который Питсбург внес в современную литературу, сравнив наш славный город с Люксембургом и Республикой Чад. Я помахал рукой, отвечая на приветствия некоторых из моих оскорбленных коллег, и обменялся церемонным поклоном с Франконией Эппс — состоятельной дамой неопределенного возраста из Фокс-Чепла, которая в течение последних шести лет регулярно посещала наши собрания в надежде найти издателя для своей книги под названием «Черные цветы». Она столь же регулярно, с терпением и настойчивостью Пенелопы, ткущей и вновь распускающей свое полотно, ткала, распускала и вновь сматывала в тугой клубок сюжетную нить романа, в соответствии с противоречащими друг другу капризами, пожеланиями и указаниями различных редакторов, которые не на долгое время проявляли интерес к ее произведению. При этом она ухитрялась в каждом новом варианте сохранить потрясающие воображение, но, к сожалению, бездарно написанные сцены с участием состоятельных женщин неопределенного возраста, размахивающих хлыстами, искусственными пенисами и прочими кожаными аксессуарами садомазохисток, а также кротких лошадок, носящих звучные имена Голиаф и Большой Джекоб. Мы с мисс Словиак оказались в окружении молодых писателей (молодых в буквальном смысле слова), они дружно дымили сигаретами и спорили, перебивая друг друга и энергично тыкая собеседника свернутой в трубочку программкой конференции. Среди них было несколько моих студентов, которые, с любопытством посматривая на мисс Словиак, собрались втянуть нас в разговор о загадочной природе доппельгэнгера, как вдруг молодые люди вздрогнули, словно прикоснулись к оголенному электрическому проводу, отпрянули в сторону и расступились, давая дорогу Саре Гаскелл.

— Здравствуйте, ректор.

— Здравствуйте, доктор Гаскелл.

— Здравствуйте. Добрый вечер, господа. — Сара холодно кивнула приветствовавшим ее студентам и смерила меня таким же сурово-непроницаемым начальственным взглядом. Она уже успела избавиться от своих неустойчивых туфель на высоких каблуках, расшитая серебристым бисером сумочка тоже куда-то исчезла.

— Его вырвало, но жизни мистера Лира ничего не угрожает, несмотря на то, что ты и твой идиот приятель сделали с человеком. — Сара скривилась, изображая крайнюю степень отвращения, которое у нее вызывает вся ситуация в целом и то, что случилось с мистером Лиром в частности.

— Очень рад, что все обошлось, — сказал я.

— Ладно, вези Антонию домой, а я присмотрю за мистером Лиром.

— Хорошо. — Я взялся за ручку и приоткрыл дверь, в вестибюль ворвалась холодная струя ночного апрельского воздуха. — Сара, — прошептал я, едва шевеля губами, — я ведь так и не успел сказать…

— Потом, — Сара слегка подтолкнула меня к двери, — потом скажешь…