Вурдлачка

Пришлось уйти в лес. Долго бродила. Хорошо, что стояло лето, голодать не пришлось. Даже прикорнуть успела в тенёчке.

Разбудили меня незнакомые голоса. Прислушавшись, услышала тихий скулёж. И кого-то он мне напоминал.

Бесшумно подкралась к компании из трёх ребят с наветренной стороны, чтобы скрыть свой запах. Длаки. Они окружили свою добычу – бурую волчицу. Маленькую такую. Было заметно, что она только-только вышла из детского возраста.

У длаков взросление начиналось с момента первого оборота. Он происходил в период созревания. Полное совершеннолетие у длаков наступало в тридцать лет, как и у всех долгожителей, к коим относились менявшие шкуру.

Парни оказались настойчивыми и сильными. Один из них «надавил» силой на волчицу. Та заскулила и обернулась.

На земле сидела обнажённая Рирана.

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась она.

Её лицо было мокрым от слёз. Только никто не внял её просьбе.

Один из парней шагнул к ней, грубо схватил за руку и вздёрнул, вынуждая сестру подняться. Она вскрикнула. Длаки противно загоготали.

Длак, принудивший Рирану вернуть человеческий облик, подошёл к ней, провёл по её спине и звонко шлёпнул по ягодицам. Она закричала и попыталась вырваться. Тот, что держал, отпустил её, и сестра тут же угодила в объятья к третьему. Он церемониться не стал, швырнул её на землю и стал срывать с себя одежду. Первые двое схватили Рирану, чтобы сильно не сопротивлялась, и их друг мог над ней надругаться.

Сестра закричала.

Взгляд заметался в поисках того, что могло бы помочь нам. Я увидела вырванную с корнем молодую берёзку. Недолго думая, схватила бревно и бросилась к Риране на выручку.

Длаки не ожидали того, что кто-то им помешает, и замерли, уставившись на меня во все глаза. Заметили они слишком поздно, поэтому и элемент неожиданности сработал.

Бревном я смела их, придавив ушлых парней им же. Схватила Рирану за руку и помчалась, что было духу из лесу. Остановились только у самой деревни, но так, чтобы никто не заметил нас.

Я хотело было оставить сестру одну, чтобы принести ей одежду, но та в ни в какую не соглашалась ждать одной. Её трусило после пережитого. Хотя меня нервы били не меньше. Если парни признают меня, то не миновать мне очередной порки.

Тяжело вздохнув, достала из тайника платье, которое умыкнула из тряпок, и отдала его Риране. Одевшись, та немного успокоилась.

– Спасибо, – прошептала она.

Скрыть неподдельное изумление у меня не получилось. Наверное, оно выглядело смешным, потому что сестра улыбнулась. Я смутилась ещё сильнее.

Так мы просидели до позднего вечера, пока не стихли звуки празднования. Только тогда мы решились выйти из моего укрытия и вернуться домоц. Тётка злилась на меня, потому что скотина осталась некормленой. Она схватилась за кнут, но тут ей в ноги с криком кинулась Рирана:

– Матушка, не надо! Она спасла меня!

Запинаясь, вся в слезах, сестра рассказала о моей помощи, как избавила её от насильников. Та сперва не поверила, но, присмотревшись к одежде дочери, убедилась в истинности её слов.

С этого момента моя жизнь стала немногим лучше, чем прежде.

Голодом морить перестали. Какие-никакие обноски стали отдавать. В начале зимы меня вообще ожидал богатый подарок – шуба. Тёткина шуба. Старая, дырявая, молью поеденная, но всё же шуба. Я подлатала её, как смогла – шить я не умела, пальцы были словно деревянные, когда в руках держала иголку, и с радостью носила всю зиму.

Ещё одним важным событием в той жизни стало знакомство со знахаркой из соседней деревни.

Афтотья, так звали старуху, застала меня, когда я собирала травки для себя и для младшего брата, который прихворал. Она быстро смекнула, в чём мой талант, и взяла меня под своё крыло.

Жить я стала на две семьи. Знахарка этого не одобряла, но понимала, что я рвалась домой из-за подруги, которой стала мне Рирана. Отношение тётки ко мне тоже изменилось, когда она доглядела, что от дружбы с Афтотьей я притаскивала травки и снадобья, которыми пользовались все домашние.

Не все приняли новую помощницу знахарки. Было дело меня даже оболгали, подменили снадобье на другое, и корова у нашего соседа издохла.

Сколько было крику!

Вся деревня сбежалась к нашему дому, требуя выдать оборванку.

– А ну разошлись! – с порога гаркнула на пришедших вершить самосуд тётка. – Нечего наговаривать на девчонку. Сами опрохвостились, а на девку все беды повесить решили. Носом-то пронюхали б, и нашли б виновного.

Я была удивлена и несказанно рада её заступничеству.

Дело в том, что жили мы на границе Длачьего удела, по соседству с землями странных вурдов, пришедших из Нижних миров, и Резигардом, человеческим государством. Мы – длаки, люди, умеющие менять свое обличье на звериное. Выдавали нас наши глаза, принадлежавшие тому животному, в которого мы превращались. Наши реакции и сила превосходила человеческие. Обоняние, зрение и осязание также были в разы выше, чем у свободников.