Введение в чтение Гегеля

Что же касается устроения христианского Потустороннего, то оно создано по образу существовавших в Римской империи отношений между Императором и его подданными, отношений, которые, как мы видели, происходят из того же источника, что и христианская идеология, — из неприятия смерти, из животного желания жить, из желания Sein, возвышенного Христианством в желание бессмертия, «вечной жизни». И если языческий Господин принимает христианскую идеологию своего Раба, идеологию, которая делает его Слугой абсолютного Господина, Бога, Небесного Царя, так это потому, что, перестав рисковать жизнью и сделавшись мирным Буржуа, он понимает, что перестает быть и Гражданином, который может обретать удовлетворение посредством политической деятельности. Он знает, что он — пассивный подданный Императора-деспота. Как и Рабу, ему нечего терять, зато он приобретает все, воображая себе потусторонний Мир, где все равны перед всемогущим Господином, Господином поистине всеобщим, который к тому же признает абсолютную значимость каждого отдельного лица /Particulier — единичное/ как такового.

Вот каким образом и почему языческий Мир Господ стал христианским буржуазным Миром.

В отличие от Язычества, религии Господ, Граждан-воинов, для которых подлинно значимым было лишь Всеобщее, то, что значимо всегда и для всех, Христианство, религия Рабов, или точнее Подданных-буржуа, приписывает абсолютную значимость Единичности /Particularity/, тому, что здесь и сейчас. Об этой радикальной перемене ясно свидетельствует миф о воплощении Бога в Иисусе Христе, а также представление о том, что Бог связан напрямую непосредственно с каждым отдельным человеком, минуя аспект всеобщности, т. е. общественную и политическую стороны жизни Человека.

Христианство, стало быть, это прежде всего реакция пар- тикуляристского, семейного и рабского начал на языческий универсализм Господ-граждан. Но оно и нечто большее. Оно заключает в себе также идею синтеза Единичного и Всеобщего, а значит — Господства и Рабства: идею Индивидуальности, а именно, осуществление всеобщих ценностей и реалий в Единичном и посредством Единичного, а также всеобщее признание значимости Единичного, которые — осуществление и признание — одни только и в состоянии дать Человеку Befriedigung, высшее и окончательное «Удовлетворение».

Иными словами, Христианство находит выход из трагедийной ситуации язычества. И потому-то пришествие Христа кладет конец подлинной трагедии, конфликту неизбежному и воистину неразрешимому.

Вопрос теперь в том, как воплотить в жизнь христианскую идею Индивидуальности. И история христианского Мира есть не что иное, как история этого воплощения.

Так вот, согласно Гегелю, воплотить антропологический идеал христианства (который он полностью приемлет) можно только «сняв» христианскую теологию: Человек-христи- анин действительно может стать таким, каким он хотел бы быть, только сделавшись безбожником, или — если угодно — Человеком-Богом. Он должен осуществить в себе самом то, что, как он полагал поначалу, осуществлено в его Боге. Чтобы действительно стать Христианином, он должен сам стать Иисусом Христом.

Согласно христианской Религии Индивидуальность, синтез Единичного и Всеобщего, достижима лишь в потустороннем Мире и с переходом в потусторонний Мир, после смерти человека.

Такое представление имеет смысл, только если предполагается, что Человек бессмертен. Но, согласно Гегелю, бессмертие несовместимо с самой сутью человеческого бытия и, следовательно, с той же христианской антропологией.

Идеал человека может быть воплощен, только если он такого свойства, что может быть воплощен Человеком смертным и притом знающим о том, что он смертен. Иначе говоря, христианский синтез должен осуществиться не в потустороннем Мире, но здесь на земле, и не после смерти, а пока человек жив. А это значит, что Всеобщее потустороннее (Бог), в котором обретает признание Единичное, должно уступить место такому Всеобщему, которое имманентно

Миру. И для Гегеля этим имманентным Всеобщим может быть не что иное, как Государство. И именно в Государстве и посредством Государства в этом земном царстве должно осуществиться то, что, как полагают, осуществил Бог в Царствии Небесном. И поэтому Гегель говорит, что «абсолютное» Государство, которое он имеет в виду (Империя Наполеона), есть воплощение христианского Царствия Небесного.