Введение в чтение Гегеля

В ужасах Террора рождается Государство, где чаемое «удовлетворение» достигнуто. Для автора «Феноменологии духа» это Государство — Империя Наполеона. И сам Наполеон являет собой Человека, полностью «удовлетворенного», который в своем окончательном Удовлетворении и через его посредство завершает историческое развитие человечества. Это он — человеческий индивид в собственном и ограничительном смысле слова, потому что именно им, этим единичным, осуществлено «общее дело», дело воистину всеобщее; и потому что это единичное признано в своей единичности всеми, всем миром. Чего ему не хватает, так это только Самосознания; он — совершенный Человек, но он этого еще не знает, и поэтому Человек в нем «удовлетворен» не полностью. Он не может сказать о себе всего того, что я только что о нем сказал.

Я же сказал все это, потому что прочел об этом в «Феноменологии духа». Стало быть, это Гегель, автор «Феноменологии духа», есть некоторым образом Самосознание Наполеона. И коль скоро Человеком совершенным, полностью «удовлетворенным» тем, что он есть, может быть только такой Человек, который знает, что он есть, человек, обладающий полным самосознанием, то и осуществленным идеалом человеческого существования будет существование Наполеона, раскрытое всем в «Феноменологии духа» и через «Феноменологию духа».

Вот почему за христианской эпохой (глава VI, В), кульминацией которой стал Наполеон, должен последовать еще один, третий, впрочем достаточно короткий (глава VI, С), период немецкой Философии; его вершиной и завершением будет Гегель — автор «Феноменологии духа».

Итак, обстоятельством, завершающим историческое развитие и делающим таким образом возможной абсолютную Науку, является «постижение» (Begreifen) Наполеона Гегелем. Эта двоица, Наполеон и Гегель, и есть совершенный Человек, полностью и окончательно «удовлетворенный» тем, что он есть, и тем, что он знает, что он есть. Это — осуществление идеала из мифа об Иисусе Христе, мифа о Богочеловеке. Потому-то Гегель и заканчивает главу VI такими словами: «Es ist der erscheinende Gott…» — «Это — являющийся Бог», реальный, истинный Иисус Христос…

Но, сказав это, Гегель вынужден сводить счеты с христианским, богословским пониманием идеи Христа. Он должен будет сказать о том, как соотносятся между собой его философия, «Феноменология духа» и христианское богословие. Он должен будет сказать, чем на самом деле является это богословие.

Такова центральная тема главы VII.

Интерпретация общего введения в главу VII (Р. 473–480/С. 362–367/)

Полный текст четвертой и пятой лекций курса 1937–1938 учебного года

По прочтении первых шести глав «Феноменологии духа» название седьмой — «Религия» — несколько озадачивает. И действительно, с одной стороны, Гегель уже не раз говорил о религии. С другой стороны, ход событий в главе VI подводит нас к окончанию исторического процесса, к Наполеону и к самому Гегелю, точнее, к его Феноменологии. Чем должна быть эта глава, посвященная Религии? Гегель предвидит этот вопрос и отвечает на него во Введении в главу VII.

В 3-м разделе главы VII Гегель нас предупреждет, что последовательность глав в «Феноменологии духа» не является временной последовательностью. Впрочем, это и так ясно. Глава VI начиналась с анализа ситуации в Древней Греции и привела нас в 1806 год. В главе VII сначала рассматриваются первобытные религии, затем греческая и, наконец, Христианство. Главы VI и VII параллельны, они дополняют друг друга. В главе VI Гегель рассматривает историческое развитие в собственном смысле слова. В главе VII он изучает сложившиеся в ходе этого развития Религии. Есть, однако, расхождение.

В 1-м разделе главы VI речь идет о греко-римском Мире, во 2-м — о Мире христианском, от его начала до Французской революции; в 3-м — о пост-революционном Мире, где развивается немецкая Философия. Напротив, 1-й раздел главы VII посвящен Nattirliche Religion, т. е. «первобытным» Религиям, которые «предшествовали» — во всяком случае логически — появлению греко-римской Религии, предмета рассмотрения во 2-м разделе. И наконец, в 3-м разделе речь идет о Христианстве, и конец главы примечателен тем, что в нем подводится черта под протестантской теологией. Нетрудно указать причину несовпадения.