Введение в чтение Гегеля

Действительно, Господин осуществил свою свободу, так как в Борьбе превозмог инстинкт самосохранения /instinct de vie/. Работая на другого, Раб — и он тоже — подавляет свои инстинкты и, возвышаясь благодаря этому до способности мыслить, развивать науку и технику, преобразуя Природу с оглядкой на некую идею, он также достигает господства над Природой и над собственной «Природой», над той самой Природой, которая взяла над ним верх в минуту страха и сделала Рабом Господина. Труд дал Рабу то же, что и смертельный риск Господину: он избавился от прямой зависимости от наличных, природных условий существования; он их изменяет сообразно идее, которую составляет о себе самом. Осознавая это, он сознает свою свободу (Freiheit) и самостность (Selbststandigkeit). С помощью мышления, рожденного его Трудом, он вырабатывает абстрактное понятие Свободы, которую тот же Труд сделал в нем действительностью.

Разумеется, у Раба как такового этому понятию Свободы еще не соответствует какая-либо подлинная реальность. Своим мысленным освобождением он обязан только подневольному труду, только тому обстоятельству, что он — Раб Господина. И он фактически все еще остается Рабом. Он освобождается лишь настолько, чтобы, так сказать, свободно быть Рабом, чтобы оказаться в еще худшем рабстве, нежели то, в котором он пребывал до того как пришел к идее Свободы. Правда, то, что составляет ущербность Раба, одновременно является его достоинством: именно потому что на деле он не свободен, у него есть идея Свободы, идея, которая не осуществлена, но может быть осуществлена путем осознанного преднамеренного преобразования наличного бытия, путем действенной отмены Рабства. Напротив, Господин свободен, его идея Свободы не абстрактна. И потому это не идея в собственном смысле слова, не идеал, требующий воплощения. Потому-то Господину никогда не превзойти этой осуществившейся в нем свободы, не уйти от ущербности этой свободы. Делать свою Свободу все более действительной может только Раб, начинающий с неосуществленного идеала свободы. И только потому, что существует этот идеал, абстрактная идея, прогресс в осуществлении Свободы может завершиться постижением Свободы, рождением абсолютной Идеи (absolute Idee) человеческой Свободы, раскрытой в абсолютном Знании и через его посредство.

Таким образом, именно Раб, и только он, может осуществлять прогресс, может превосходить наличное бытие, в частности то, которое представляет он сам. С одной стороны, имея, как я только что сказал, идею Свободы и не будучи свободным, он вынужден преобразовывать наличные (социальные) обстоятельства своей жизни, т. е. осуществлять исторический прогресс. Далее — и это важно — прогресс этот имеет для него смысл, которого он не имел и не мог иметь для Господина. Свобода Господина, рожденная в Борьбе и Борьбой, есть экзистенциальный тупик. Для ее осуществления нужно заставить Раба признавать ее, того, кто ее признает, нужно сделать Рабом. Но моя свобода перестает быть мечтой, грезой, абстрактным идеалом только тогда, когда признана всеми теми, кого я признал достойным признать ее. И вот этого-то Господину никогда не добиться. Конечно, его свобода признана. Она, стало быть, действительна. Но ее признают только Рабы. Значит, она ущербна в своей действительности, она не может удовлетворять того, кто ее осуществляет. И тем не менее, коль скоро она остается свободой Господина, по-другому не может быть. Напротив, если — на первых порах — свободы Раба не признает никто, кроме него самого, если она, таким образом, сугубо абстрактна, то в конце концов она может стать действительной и осуществиться как совершенная свобода. Ибо Раб признает за Господином человеческие реальность и достоинство. Ему, следовательно, достаточно навязать свою свободу Господину, чтобы достичь окончательного Удовлетворения, которое дается взаимным Признанием, и тем самым остановить ход истории.

Конечно, чтобы добиться этого, он должен вступить с Господином в борьбу, т. е. именно перестать быть Рабом, преодолеть свой страх смерти. Он должен стать другим, чем он есть. Так вот, в отличие от Господина-воина, который навсегда останется тем, что он уже есть, т. е. Господином, Раб-труженик может меняться, и он действительно меняется благодаря своему труду.