Введение в фантастическую литературу

Альвар, главный герой книги Казота «Влюбленный дьявол», несколько месяцев живет с неким существом женского пола, о котором он думает, что это злой дух — дьявол или кто-то из его подручных. Способ появления этого существа ясно свидетельствует о том, что оно — представитель иного мира, однако его сугубо человеческое (и более того, женственное) поведение, получаемые им раны явно указывают на то, что речь идет об обычной женщине, причем о женщине, которая любит. Когда Альвар спрашивает Бьондетту, откуда она пришла, та отвечает: «Сама я — по происхождению сильфида, одна из самых значительных среди них» (с. 313)[8]. Но разве сильфиды существуют? «Я слушал и не мог постигнуть то, о чем она говорила, — продолжал Альвар. — Впрочем, ведь и все мое приключение было непостижимым!» (с. 314). «Все это кажется мне сном, — думал я, — но разве вся жизнь человеческая что-либо иное? Просто я вижу более удивительный сон, чем другие люди, вот и все… Где возможное? Где невозможное?» (там же).

Итак, Альвар колеблется, спрашивает себя (как и читатель вместе с ним), правда ли все, что с ним происходит, реально ли то, что его окружает (и тогда сильфиды существуют), или же это просто иллюзия, принявшая в данном случае форму сновидения. Позднее Альвар даже ложится в постель с этой женщиной, которая, может быть, на самом деле дьявол; пугаясь этой мысли, он снова спрашивает себя: «Неужели это был сон? Неужели возможно такое счастье, что все это было не более как сон?» (с. 332). Так же думает и его мать: «вам приснилась и эта ферма, и все ее обитатели» (с. 334). Двусмысленность сохраняется до конца приключения: реальность или сон? правда или иллюзия? [9]

Итак, мы попали в самую сердцевину фантастического жанра. В хорошо знакомом нам мире, в нашем мире, где нет ни дьяволов, ни сильфид, ни вампиров, происходит событие, не объяснимое законами самого этого мира. Очевидец события должен выбрать одно из двух возможных решений: или это обман чувств, иллюзия, продукт воображения, и тогда законы мира остаются неизменными, или же событие действительно имело место, оно — составная часть реальности, но тогда эта реальность подчиняется неведомым нам законам. Или дьявол всего лишь иллюзия, воображаемое существо, или он реален, как реальны другие живые существа, с той только разницей, что его редко видят.

Фантастическое существует, пока сохраняется эта неуверенность; как только мы выбираем тот или иной ответ, мы покидаем сферу фантастического и вступаем в пределы соседнего жанра — жанра необычного или жанра чудесного. Фантастическое — это колебание, испытываемое человеком, которому знакомы лишь законы природы, когда он наблюдает явление, кажущееся сверхъестественным.

Следовательно, понятие фантастического определяется по отношению к понятиям реального и воображаемого; последние понятия заслуживают большего, чем простого упоминания, однако мы займемся ими в последней главе нашей книги.

Есть ли какая-то доля оригинальности в нашем определения фантастического жанра? Ведь такое же определение, хотя и в иной формулировке, появляется уже в XIX в.

Прежде всего мы находим его у русского философа и мистика Владимира Соловьева: «В подлинно фантастическом всегда оставляется внешняя, формальная возможность простого объяснения обыкновенной всегдашней связи явлений, причем, однако, это объяснение окончательно лишается внутренней вероятности» (цитируется Томашевским, Tomachevski 1965, с. 288)[10]. Если имеет место необычный феномен, его можно объяснить двояко — естественными или сверхъестественными причинами. Колебания в выборе объяснения и создают эффект фантастического.

Позднее английский исследователь Монтегю Родз Джеймс, специалист по историям с привидениями, высказался почти в тех же словах: «Иногда нам необходимо иметь выход к естественному объяснению, но надо добавить: пусть этот выход будет достаточно узким, чтобы им нельзя было воспользоваться» (James 1924, с. VI). Следовательно, опять возможны два объяснения.

А вот что говорила по этому поводу немецкая исследовательница Ольга Рейман: «Герой все время явственно ощущает противоречие между двумя мирами — миром реального и миром фантастического и сам же удивляется окружающим его необычным вещам» (Reimann 1926). Перечисление имен можно было бы продолжать бесконечно. Отметим все же разницу между первыми двумя определениями и третьим: в первом случае колебания при выборе между двумя возможностями испытывает читатель, во втором случае — герой, но мы скоро вновь вернемся к этому вопросу.