Введение в феноменологию Эдмунда Гуссерля

Я бы хотел дать еще один комментарий по этому пункту. Говоря все это, я не собирался зачитывать здесь текст Гуссерля в первом томе «Идей»; тем не менее, я почти буквально процитировал утверждение о том, что происходит, когда опыт несогласован, и все же сохраняются другие переживания. Это слова Гуссерля: «другие переживания» и «не-соразмерные опыту переживания». Но когда такое говорится, молчаливо предполагается нечто, что, быть может, не очевидно и не разумеется само собой, а именно, что эти другие переживания есть и могут быть такого рода, что они развиваются без чувственного внешнего опыта, что в нашем потоке сознания есть такие независимые в своем бытии от нашего внешнего опыта и самостоятельные переживания, или, по крайней мере, что они возможны. Это предположение я бы не хотел как-то оценивать. Но, во всяком случае, решение о возможности этого нельзя выносить так просто, здесь следовало бы провести особый анализ. Точка зрения эмпириков известна. Они говорят, что вначале нужно иметь «ideas of sensation», как утверждал Локк, и лишь затем могут появиться «ideas of reflection». Вначале нужно воспринимать вещи и людей, и только потом можно радоваться или быть печальным и т.д. Коль скоро отсутствует весь базис опыта, касающегося вещей мира, нет и других переживаний, потому что они образуют собой всего лишь надстройку над изначальными переживаниями, в которых конституируется для нас мир. Обоснование этого утверждения эмпирики немного себе облегчают. Однако и в первом томе гуссерлевых «Идей» едва ли можно найти места, в которых эта проблема разрешалась бы обоснованным образом.

Итак, по Гуссерлю, мира может не быть, но наше сознание, тем не менее, разворачивается. Физиолог или анатом сказал бы: «Но это же смешно! Если у Вас вообще есть какое-то сознание, то только потому, что Вы обладаете мозгом. А в мозге существует 12 миллиардов мелких клеток, которые должны питаться кислородом, а кроме того там есть и электрические функциональные потоки и т.д.» Сегодня есть хорошо разработанная наука о строении и функциях мозга и всей нервной системы, дающая все новые и новые результаты, но в тоже время и переживающая большие преобразования. Однако, как бы то ни было, нет никакого сомнения в том, что переживания можно иметь лишь в том случае, если есть находящаяся в здоровом состоянии нервная система, и если все функционирует «нормально». Достаточно лишь принять какой-нибудь яд, и вот ты уже заснул или даже отправился к праотцам и уже не испытываешь никаких философских затруднений. — И что же, Гуссерль никогда не задумывался о том, что это так? Гуссерль отвечает на это: нет, ведь анатомия и физиология человека выключены. Это тоже совершенно абсурдная мысль. Ведь сознание — это Гуссерль говорит вполне открыто! — не обусловлено и не может быть обусловлено причинно чем-то другим, тем, что не относится к самому потоку сознания. И ничего не может проникнуть в этот поток извне но, {с другой стороны} и ничего из потока нашего сознания или моего сознания не может перейти это внешнее. Поток есть некое совершенно особое необходимое единство, связь переживаний, — единство замкнутое для того, что вне его. В нем нет ни входа, ни выхода. В частности, сознание не может быть казуально обусловлено тем, что находится вовне. Конечно, это вообще не что-то «внешнее» в том смысле, что есть, мол, нечто, чуждое сущности сознания. И еще. {У Гуссерля} говорится, что между сознанием и реальностью разверзается «подлинная бездна смысла». Сознание и реальность суть две — если можно так сказать — области бытия, две сущности (Seiende), столь отличные друг от друга, что их вообще невозможно сравнивать.

Теперь я процитирую это место из первого тома «Идей». Вначале речь идет о чистоте и о сознании, а затем Гуссерль говорит:

«С другой стороны, весь пространственно-временной мир, к которому причисляются человек и человеческое Я в качестве подчиненных единичных реальностей, по своему смыслу есть только интенциональное бытие, то есть такое, которое имеет всего лишь вторичный, относительный смысл бытия для сознания, <будучи опытно постижимым через явления в субъектах сознания и, возможно, in infinitum подтверждающим себя как единство подтверждаемых явлений>. Это бытие, которое сознание полагает (setzt) в своих опытных актах, которое принципиально может быть созерцаемо и определяемо только как тождественное <согласованно> мотивированных опытных многообразий — помимо же этого есть ничто, <или, точнее, есть нечто, для чего мысль о чем-то “помимо этого” абсурдна>».¹⁵⁵

Вскоре я к этому вернусь. Однако, в тексте первого тома «Идей» есть еще одно важное место, где говорится: реальный мир и каждая вещь в этом мире, каждое вещное бытие в этом мире не имеет, в противоположность сознанию, абсолютной сущности, оно не есть что-то абсолютное, в то время как сознание имеет именно такую абсолютную сущность.