Введение в философию религии

Таким образом, для верующего конфликт науки и религии подразумевает необходимость сравнения противостоящих друг другу аргументов: эмпирических данных, свидетельствующих в пользу утверждений науки, и данных откровения, свидетельствующих в пользу положений богословия. Христианин–критик теории эволюции может обозреть представленный выше список пяти тезисов и заключить, что сила эмпирических данных в их пользу убывает по мере того, как мы переходим от одного тезиса к другому. Аргументы в пользу древности Земли кажутся довольно убедительными, тогда как никаких серьезных данных, которые подтверждали бы естественное происхождение жизни, по сути, не обнаруживается. Именно это и нужно сопоставить со свидетельствами откровения. Насколько это очевидно — что Библия учит нас о древности Земли, или что Бог создал жизнь своим прямым вмешательством в естественное развитие космоса?

Приступая же к процедуре сопоставления, следует иметь в виду две вещи. Во–первых, соответствующие данные могут со временем изменяться. Одни научные гипотезы, поначалу казавшиеся неправдоподобными, впоследствии, судя по всему, получали надежное обоснование, тогда как другие гипотезы, по видимости подтверждавшиеся солидными доводами, впоследствии опровергались. Можно ли сказать то же самое о данных откровения? Вполне. И вот вам простой пример. Предположим, верующий узнает, что какое–то выражение, употребляемое библейскими авторами, означает нечто совершенно отличное от того, что он думал раньше. Если бы мы обнаружили (а по мнению многих, это действительно произошло), что рассказ о творении в книге Бытие представляет собой традиционный сюжет древней мифологической литературы, который никто из древних читателей не принимал за точное и буквальное описание истории космоса, то современные интерпретаторы должны были бы усомниться в том, что первая глава книги Бытие призвана учить нас космологии. По мере того, как расширяются наши знания о стилистических, языковых и литературных приемах и особенностях, характерных для авторов священных текстов, наше понимание их смысла может меняться — и действительно меняется.

Второе обстоятельство, которое нужно иметь в виду, заключается в следующем: пусть даже эмпирические данные и данные откровения могут изменяться, это еще не означает, будто при всяком столкновении науки и религии найдется удобный способ данного конфликта избежать. Возможны ведь и такие ситуации, когда предполагаемое откровение ясно и недвусмысленно учит тому, что прямо противоречит в высшей степени надежно обоснованным научным теориям. В таком случае верующий может решить, что видимое противоречие является вполне реальным; после чего он должен будет сделать выбор между двумя позициями: либо священные тексты его традиции говорят неправду — либо наука, несмотря на всю убедительность эмпирических данных, заблуждается.

7.3.2. Может ли наука служить опорой религии?

Некоторые ученые, совершенно не склонные видеть в науке вечную угрозу для религии, напротив, доказывают, что научные открытия дают нам аргументы в пользу истинности многих религиозных положений. Как мы убедились, например, в главе 5, данные о том, что вселенная возникла в определенный момент конечного прошлого, равно как и доводы в пользу космической тонкой настройки могут быть использованы для доказательства существования сверхъестественного мастера. Но подобного рода данными дело не ограничивается. Некоторые авторы утверждают, что необходимой предпосылкой самого научного метода являются известные истины, имеющие смысл лишь при том допущении, что общий замысел вселенной принадлежит сверхъестественному разуму. Рассмотрим следующий пример. Оценивая достоинства какой–нибудь теории, ученые должны

учитывать целый ряд факторов, одним из которых является простота. Почему же ученые предпочитают более простые теории более сложным? Надо полагать, потому, что при прочих равных условиях вероятность истинности более простой теории выше.

Предположим, две группы ученых проводят эксперимент, результаты которого можно изобразить в виде следующей схемы.

Каждая из двух линий, соединяющих точки на двух наших графиках, представляет два разных «объяснения» полученных в ходе эксперимента данных. Какая из них, по–вашему, скорее всего будет правильной? Конечно, левая. А почему? А потому, что она проще, а вероятность истинности более простых теорий выше. А теперь вернемся к нашему вопросу: почему мы так думаем? Почему нам следует думать, что простейшая кривая или теория с большей вероятностью является правильным объяснением?