Введение в языковедение

Топонимические собственные имена чаще всего переходят в нарицательные по соотношению: «место – изделие». Названия тканей или изделий из них по местам, где эти ткани впервые выделывались: бостон (город в Америке), шевиот (горы в Шотландии), манчестер (город в Англии), мадаполам, шаль (название городов Индии); названия напитков: херес, малага (испанские города), бордо (французский город), кюрасо (португальский остров); названия разных изделий: панама («шляпа из корешков», по республике Панама в Америке), гаванна («сигара», по названию столицы Кубы); название ископаемых: топазы (драгоценные камни, по названию острова в Красном море), каолин («белая глина», по названию горы в Китае).

Опять же в основе этих переходов собственных имен в нарицательные лежат закономерности метонимии (смежности)[ 103 ].

Если переход собственных имен в нарицательные не является обязательным, а зависит от конкретной ситуации и проявляется при надобности, то переход нарицательных в собственные – это регулярное явление; все собственные имена (любого типа, за редкими исключениями придуманных кличек) в прошлом нарицательные, и это играет разную роль в топонимике и ономастике.

Топонимические названия, созданные древнейшим населением данных мест, обычно сохраняются в веках; если даже на данной территории «народы сменили народы» и «лицо изменилось земли», то названия рек, гор, долин обычно остаются и переходят от народа к народу. Для коллектива, впервые так или иначе называвшего данный объект, это было обычное нарицательное слово, но для всех последующих – это название становится «кличкой», так как понятие уже не понимается, но номинативная способность слова остается.

Такое положение очень важно для историков, в распоряжении которых, помимо археологических данных, нет ничего, кроме собственных топонимических имен, а они оказываются необходимыми для выяснения древних культур, так как без языка культура не может быть постигнута в ее полноте, да и этническая[ 104 ] принадлежность народа, носителя данной «археологической культуры», не может быть определена.

Звуки [дн] в названиях рек Причерноморья (Дон, Днепр, Днестр, Дунай) приводят к осетинскому слову дон – «вода», «река», а так как осетины – потомки скифов, то эти названия показывают зону расселения скифов в доисторическую (т. е. не засвидетельствованную письменными памятниками) эпоху.

Название реки Десны (левого притока Днепра) ставит историка сперва в тупик: десна значит «правая», почему же это левый приток Днепра? Разгадка здесь в том, что восточные славяне, называя эту реку, шли вверх по Днепру, а тогда эта река была справа (ср., Цна из Дьсна – правый приток в бассейне Оки; Шуя – «левая», левый приток в бассейне Волги и т. п.).

Такие названия, как Волоколамск («волок[ 105 ] на Ламе»), Вышний Волочек («небольшой волок на возвышенности»), Брянск (из Дьбрянъскъ, от дьбрь – «дебрь»), Смоленск (от смола), показывают лесные условия первоначальной жизни тамошних поселенцев и их занятия; такие названия, как Пермь, Муром, Чудское озеро, указывают на первичное пребывание на этих территориях финских племен: пермь, мурома, чудь, многие топонимические названия Германии оказываются в основе славянскими: Бранденбург (Brandenburg) из Бранный бор, Штеттин (Stettin) – ныне в Польше Щецин (Szczecin) из Щетин (ср. щетина), Штаргард (Stargard) – Старград, Данциг – ныне в Польше Гданьск (Gdansk) от годити – «ждать», ср. Гдыня (Gdynia) от того же корня, Дрезден (от корня [дрязг-], ср. Дрезна из Дрездна около Орехова–Зуева под Москвой).