ВВЕДЕНИЕ В ЯЗЫКОЗНАНИЕ (Курс лекций)

Не следует, впрочем, и преувеличивать изоляцию научного изучения языка от общекультурных доминант эпохи. Связь существует, и в наше время просматривается с гораздо большей ясностью, чем во времена безраздельного господства научного позитивизма. Но исследование этой связи принципиально невозможно в рамках историко-лингвистической концепции, ориентированной на поиски родословной современных доктрин.

Имеет смысл попытаться сформулировать некоторые вопросы, о которых имеет смысл говорить скорее в курсе истории языкознания в широком смысле слова, чем в традиционном курсе истории лингвистических учений. Ниже речь идет по преимуществу о фактах истории русской культуры.

1. «Автопортрет языка» в языковой картине мира.

Исходя из классического тезиса, согласно которому язык отражает определенную картину мира, мы вправе предполагать, что один из фрагментов этой картины мира представляет собой своего рода автопортрет языка. Действительно, средства, используемые лингвистикой для описания явлений, относящихся к языку или связанных с языком, присутствуют в самом языке. Соответственно в качестве отправной точки при анализе национальной лингвистической традиции естественно рассматривать систему представлений о языке, обнаруживаемую в самом языке, своего рода «наивную лингвистику», которая представляет собой один из аспектов того, что Н.Хенигсвальд предложил называть «народной лингвистикой». Наивная филология корреспондирует иногда с лингвистическими воззрениями, вполне актуальными для науки о языке. Так, язык противопоставляется речи не только в соссюровской лингвистике, но и во многих языках (Ср. langue - parole, Rede - Sprache, язык - речь и т.п.).

2. Язык в религиозном мировоззрении.

Определенное лингвистически-философское содержание можно усмотреть и в религиозных доктринах. Существенно при этом, что филологический аспект богословия достаточно отчетливо осознавался в истории христианства (в частности в истории русской церкви). Чрезвычайно интересны, например, характерные для Средних веков концепции, прямо связывающие ответы на вопросы о языке с религиозными догматами и библейскими текстами. Эволюция представлений о месте языка в религиозном мировоззрении должна быть предметом, как истории языкознания, так и истории культуры в целом. К этой области относится, например, учение о буквах в славянской книжной традиции. Средневековое сознание видит в буквах не только техническое средство фиксации текста, но и систему символов, имеющих религиозное, философское, а иногда и научное содержание. Учение о буквах - не просто азбука, а чрезвычайно многоаспектное культурное явление. В курсе имеет смысл рассмотреть сочинения черноризца Храбра, Константина Костенечского, анонимные азбучные трактаты, «Лаодикийское послание» Федора.

3. «Азбучное» изучение языка.

Традиционным для восточных славян способом приобщения к книжной культуре было интенсивное чтение канонических текстов, к которому приступали непосредственно после знакомства с азбукой. Это требовало выработки специальных методических приемов, формирования особого типа учебной литературы. Для того чтобы писать по-славянски, человек должен был овладеть навыками использования обширного и многообразного репертуара клише. Видимо, некоторые памятники древнерусской литературы использовались в качестве способствующих этому учебных пособий. На эту роль, по некоторым признакам подходит «Моление (Слово) Даниила Заточника».

4. Рецепция александрийской грамматической системы.

Право грамматики на существование не было очевидным. Перенос акцента с изучения текстов на изучение системы был достаточно длительным, а иногда и болезненным. Окончательное утверждение грамматического подхода к изучению языка приходится на 17 век. Этот культурный процесс имел как идеологические, так и собственно лингвистические стороны.

Практически все национальные грамматические традиции Европы начинаются с переводных грамматик, постепенно адаптируемых к новому языковому содержанию. Начальный этап этой адаптации с предельной наглядностью демонстрирует первое славянское грамматическое сочинение «О восьми частях слова», представляющее собой очевидный перевод греческого источника. Знакомство с латинскими грамматическими сочинениями, опыт их переводов («Донатус» Дмитрия Герасимова) сделали возможным более свободное обращение с александрийской грамматической системой, реальное приспособление ее к славянским языкам (Лаврентий Зизаний и Мелетий Смотрицкий). Естественно, что и здесь не обошлось без лингвистических трудностей и религиозно-идеологических конфликтов.

5. Традиция языкового коллекционирования в Европе XVI - XVIII вв.