Введение в языкознание

В слове, по учению Н. Кузанского, воплощается форма – душа вселенной. «Всякое звучащее тело слова – знак мысленного слова; причина всякого преходящего мысленного слова – вечное Слово, Логос» [57, с. 175]. Первообраз понятий нашего ума и символический прообраз вещей для Н. Кузанского – число. Число – это способ понимания, оно возникает из множественности единства, различие же способствует исчезновению единства. Душа – это самодвижущееся число [57, с. 408-410]. Строя парадигму соотношения божественного мира света (единство) и мира тьмы (инакость – Ср. понятие меона, т.е. несущего, непознанного, инаковости, тьмы вокруг света у А.Ф. Лосева), Н. Кузанский располагает реальные вещи между двумя полюсами этого континуума. Континуальная модель используется им и для определения универсального, точнее, градации, иерархии универсалий: общее всем вещам универсальное – не такое универсальное – более узкий вид – самый узкий вид, specialissima. «Единичность все индивидуализирует, вид специализирует, род обобщает, Вселенная универсализирует». Далее философ пишет о первичной и универсальнейшей природе во всем во Вселенной, во всех ее дискретных элементах: «единство каждой области, поглощенное континуумом инаковости таким образом, что оно не может существовать в простой абсолютности само по себе из-за недостатка актуальности или единства. Соответственно, соединение элементов неразложимо на простые элементы: разложение до простого начала дойти не может, да и сам простой элемент лишен способности актуального существования». Кузанский проводит при этом сравнение с буквами, слогами, речью [57, с. 231-232] (Ср. мнение В.В. Налимова об иллюзорном характере ‘атомов смысла’ [78, с. 217].). «Все мыслимые различия способов рассмотрения легчайшим образом разрешаются и согласовываются, когда ум начинает возноситься к бесконечности». Он возносится к невыразимому единственному слову, отражающемуся во всех словах как ‘бесконечная именительная сила всех имен’, «именуемое и имя совмещаются до полного совпадения в высшем интеллекте» [57, с. 394-395].

Двусторонность единицы, ее вхождение в континуум и содержание ею как единством в себе внутреннего континуума являются ключевой идеей Н. Кузанского: единство одного элемента заключается в актуальности других и собственная суть всякого элемента есть состав из элементов. «Точка недоступна для познания» [57, с. 234-236].

В языке Н. Кузанский видел единство природного рассудка. Различия языков имеют в основе единство, обоснованное природным наименованием, связанным с универсальной божественной формой, хотя само наложение имен и происходит по усмотрению.

Близки к воззрениям Н. Кузанского и взгляды Джованни Пико делла Мирандола: бог постоянно проявляется в мире, как единство во множественности – пишет он в трактате De ente et uno [22, с. 94-95]. Подобным же образом высказывается и Джордано Бруно: в его понимании «Единого» (Uno) совпадают единство и множественность, максимум и минимум (монада, атом). Разнообразие видов сводится к одному и тому же корню. И для Томмазо Кампанеллы универсалии, общие понятия возникают из разнообразных частностей, как обобщение сходных признаков предметов [22, с. 318].

Идея универсального божественного языка, как неартикулированного, немого в противовес артикулированному, дискретизированному языку людей разрабатывается и позже, например, у Джамбаттиста Вико (1668-1744). Исследование общих черт языков, дифференцировавшихся под влиянием ‘различий в климате’, выливается у Вико в Идею Умственного Словаря, который был бы предназначен для рассмотрения различных модификаций единой по существу идеи в различно артикулированных языках [17]. Так, в своих терминах, Вико выражает идею различного членения, артикуляции, дискретизации внешнего мира, природы различными народами на общей идеальной основе.

1.5 HARMONIA LINGUARUM

Учение Джамбаттиста Вико можно считать переходным уже к следующей эпохе, к эпохе рационализма. Оно как бы обобщало достижения прототеоретической мысли эпохи модистов и эйдетические воззрения первых контрастивистов, лингвистов-практиков. Последние, в своих трудах по типу harmonia linguarum (Это - традиция, восходящая к сопоставлению канонических библейских текстов и их переводов на европейские языки, прослеживается в работах Элиаса Гуттера, Этьена Гишара, в трудах по универсальной грамматике XVII-XVIII веков. Этот прием возрожден и в современной лингвистике [51]) опирались на эйдетический монолингвизм идеи о происхождении всех языков из еврейского или из библейского праязыка. Так, Теодор Библиандер декларировал свое намерение писать «о происхождении языков (de origine linguarum), которому еврейский является всеобщим исходом и прародителем (omnium princeps et parens)».

Для Конрада Геснера, автора Mithridates, De differentiis linguarum, включающего параллельные переводы Oratio Dominica на ряд языков, смешение языков, linguarum confusio, или sermonis confusio, выступало как большое несчастье для рода человеческого, первоначально говорившего на одном языке.