Введение в историю

«Фарисейство», «тоталитаризм», «мещанство», да просто – если по классику, по Эразму нашему по Роттердамскому, – вот что такое вчерашняя жизнь, пытающаяся прожить сегодня за счёт вчера, остановив завтра. Торможение, а не помощь – торможение и как социальный институт, и как внутренний психологический механизм. Торможение противостоит творчеству, и должно противостоять, потому что творчество может разрушить само себя, творчество слишком часто монологично, и переход множества «творчеств» в диалогическое состояние, в контакт друг с другом, намного сложнее родов, взросления, воспитания. Тут человеческое вновь и вновь противоречит обезьяньему внутри человека и вне, в других людях и в природе. Торможение само по себе есть тоже разновидность творчества, но именно поэтому и оно рискует остыть – и остывает, и начинает уже не тормозить, а омертвлять и убивать, не слушать, а затыкать рот, не помогать, а мешать, тормозить не за счёт использования пространства для маневра, а просто тупо останавливая все процессы, убивая, а не связуя.

История и есть творчество в мире, где творчество невозможно и опасно, но всё-таки возможно, и где ни природа, ни внутренние страхи и слабости человека пока не смогли ни остановить творчества, ни дать ему ту свободу, которая творчеству необходима. История есть творчество в мире, где ещё умирают от голода, где убивают голодом – или вводят яды под видом «смертной казни». История есть чудное и страшное совершение одновременно скотского, обезьяньего и человеческого, и понимание истории есть и условие её поддержания, и условие её преодоления ради продолжения.

История как текст

История появляется там, где появляется общение. Единицей общения является текст. Текст – не сигнал. Когда Свифт высмеивал мудрецов, желающих свести – для вящей точности – общение к предъявлению предметов – он был неправ, потому что высмеивал создателей кибернетики, но он был прав, потому что защищал текст как специфически человеческое явление, отличное от сигналов в кибернетике и природе в целом.

В реальности большая часть слов, которые произносят люди, не являются словами, а являются сигналами – скелетами или зародышами слов. Это омертвелые слова, слова-окаменелости. Общение есть труд по превращению сигналов в слова.

Уровень общения определяется не «содержательностью» текста самого по себе, а тем, насколько этот текст вызывает возможность ответа, насколько возможный ответ является свободным. Пьеса Шекспира – насколько её читают и смотрят – это создание условий для огромного количества людей проснуться, ответить не аплодисментами или вторичными словами-формулами, а чем-то своим.

Вот почему идея «точно определить значение слов» есть перенесение на сферу общения – явления сугубо человеческого – принципов кибернетики, математики. Свести человека к яйцеклетке и сперматозоиду плюс тепло, свет, зарплата. «Спасибо» свести к пожеланию быть спасённым Богом (абсолютно идиотическое с точки зрения теологии пожелание). Послать в космос таблицу умножения и золотое сечение. Слова нужно не сужать до «да/нет», а расширять – только расширение слов есть истинное расширение космоса, и это расширение возможно именно в общении. Разумеется, общение вовсе не есть исключительно или даже преимущественно разговор с конкретным собеседником.

Первым, видимо, текстом в истории человечества является изображение человека с головой животного из пещеры под Ульмом (на картинке), около 40 тысяч лет назад. Или это всего лишь сигнал? Судить об этом трудно, потому что любое суждение о дописьменных культурах основывается на аналогии. Репродукция «Сикстинской Мадонны» на стене – это сообщение или сигнал? Иногда то, иногда другое, но чаще это омертвелый знак. Подлинное общение тиражируется, опошляется, омертвляется. Когда речь идёт о современности, объективацию легче выявить (сравнив подлинник и репродукцию, тексты о подлиннике и тексты о репродукциях, буде таковые найдутся), когда речь идёт о росписях Ласка, ситуация намного труднее. Очевидно, что там гениальные рисунки смешаны с каракулями-маракулями, но мы не можем уверенно считать, эти гениальные рисунки – первый исходник, оригинал, а не вторичное воспроизведение. Мы в ситуации музыковеда, который из всего XVIII века располагает лишь музыкой Сальери, – он не может определить, существовал ли Моцарт.

В формировании личности всегда есть этап, когда человек реконструирует историю предков. Это реконструкция ещё не есть история, это зоология, это выявление опорных точек, по отношению к которым прокладывается свой путь. Настоящее общение с людьми любого времени и любой степени родства начинается, когда человек не определяет своё или чужое положение, а начинает двигаться из этого положения в неизвестность, создавать дорогу, выдувать реальность совместно с другими.

Черепаха истории и Ахилл человечества