Введение в когнитивную лингвистику

Особо следует остановиться на творчестве В.П. Астафьева, в произведениях которого создан убедительный образ земли; писатель показал, что «почва бедной повседневности» вовсе не бедна, что именно в простоте природы и в простоте человека заключены истина и гармония. Широкое, многоголосое «повествование в рассказах» «Царь-рыба» богато сибирскими пейзажами:

«Ближе к утру на речке появился туман. Его подхватывало токами воздуха, тащило над водой, рвало о подмытые деревья, свёртывало в валки, катило над короткими плёсами… Нет, нельзя, пожалуй, назвать туманами лёгкие, кисеей колышущиеся полосы. Это облегчённое дыхание земли после парного дня, освобождение от давящей духоты, успокоение прохладой всего живого… Речка текла, ровно бы мохом укрытая, мокро всюду сделалось, заблестели листья, хвоя, комки цветов, гибкие тальники сдавило сыростью…

Начищенное до белизны лоскутьём летних туманов, солнце полорото пялилось с высоты…»

Туман таёжным утром для В. Астафьева – «облегчённое дыхание земли… освобождение от давящей духоты, успокоение прохладой». Сибирская земля, тайга дышат туманами. Поэтому астафьевский туман – лёгкие полосы, образующиеся при каждом земном выдохе. Его пейзаж создаёт традиционный для русской литературы облик природы как явления великого, полного тайны, прекрасного. Этой же цели служит развёрнутая метафора, которая объясняет суть концепта «утро туманное» у В. Астафьева. Писатель выстраивает синонимичный ряд: туман – дъ\хание – освобождение – успокоение. Три последних отвлечённых существительных со значением действия, с мягким, протяжённым звучанием (дактилическое ударение) наполняют привычное слово «туман» новым содержанием: в его кажущейся простоте – врачующая душу сила и гармония.

Данный концепт встречается и в более поздних произведениях конца ХХ века, например, в «Московской саге» В. Аксенова, в описаниях туманного утра у которого часто встречаются текстовые реминисценции: «Сад в тумане, а сверху уже наступает солнце. «Встану я в утро туманное, солнце ударит в лицо» – вот именно о таком утре было сказано».

Таким образом, в русской литературе (поэзии и прозе) туман многолик: во-первых, он наделяется многочисленными цветовыми эффектами (алый, белесый, белый, голубой, дымно-синий, дымный, желто-синий, жемчужный, золотистый, лазурный, лиловый, молочно-белый, молочно-синий, серо-сизый, серый, седой, серебристый и др.); во-вторых, различны очертания тумана, его плотность (вязкий, мглистый, глухой, мохнатый, непроглядный, тяжелый); в-третьих, различен характер его воздействия на человека (неуютный, душный, едкий, зябкий, мокрый, теплый, угрюмый); в-четвертых, он прекрасно передает психологическое состояние человека, неотчетливость его мыслей (беспорядочный, безумный, пьяный, тяжелый, хмельной).

Поскольку описываемый нами концепт есть концепт культуры, он отражен и в других видах русского искусства, таких, например, как живопись. Достаточно обратиться к творчеству И. Шишкина, И. Левитана, А. Куинджи.

На холсте «Утро в сосновом лесу» (1889) И. Шишкина могучие замшелые стволы и разлапистые ветви сосен, поваленное бурей дерево. Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь сплетение сучьев, тронули золотом шероховатые стволы сосны, зелень хвои, сверкающую древесину свежего слома. Но загадочность рассветному сумраку придаёт туман, клубящийся, делающий бесплотными и призрачными стволы могучих деревьев. Под ранними солнечными лучами он редеет, медленно тает, плотной серо-голубой дымкой задерживаясь в глубине чащи, густея в пади. В глухом этом урочище, кажется, совершается что-то заповедное и важное, какие-то чудеса, бьётся сердце самой природы. Тема пробуждения природы, её таинственности, загадочности задаётся художником не столько животными на первом плане, сколько, может быть, даже в большей степени прекрасно выписанной туманной дымкой, мглой.