Введение в Новый Завет Том II

Это письмо, предназначенное убедить читателя, построено весьма хитроумно: почти в каждом стихе есть двойной подтекст. Более того, некоторые ученые (например, Church, "Rhetorical") усматривают в нем известные риторические каноны и приемы. В стихах 4–7 (captatio benevolentiae) Павел льстит Филимону (возможно, искренне), сообщая, что слышал о его христианской любви и вере, — слышал от Епафраса и/или Онисима (или в Павловых кругах все были наслышаны о такой видной фигуре?!). Затем в стихе 8 Павел позволяет себе слегка намекнуть на свою апостольскую власть приказывать, но предпочитает далее говорить об Онисиме как просящий (10). Хотя Онисим, как Павлово дитя во Христе, очень полезен[177] своему христианскому отцу в тюрьме, и Павел хотел бы видеть его в соработниках, Павел ничего не делает без согласия Филимона (и, видимо, одобрения общины). Поэтому он отсылает Онисима назад с пожеланием, чтобы Филимон принял его не как раба, а как возлюбленного брата. Отметим, сколь многого он просит: не просто, чтобы Онисим избежал законного наказания; и даже не просто, чтобы Филимон освободил Онисима (в качестве широкого жеста), — но чтобы между ними установились христианские отношения («прими его, как меня», стих 17). Эта просьба — яркий пример христианского переосмысления ценностей: антиномия Павла — не просто между рабом и свободным, но между рабом и новым творением во Христе. В стихах 18–19 Павел лично гарантирует выплатить любую требуемую сумму[178], но де–факто сводит на нет это обещание, когда упоминает, что Филимон (прямо или косвенно) обязан ему христианской жизнью. В стихе 21 мы видим двойной риторический ход: Павел напоминает Филимону о необходимости послушания (Павлу как апостолу? Богу и благовестию?) и выражает уверенность, что Филимон сделает больше, чем его просят. В этом «больше» некоторые экзегеты усматривают намек на то, что Филимону следует освободить Онисима из рабства (как собрата–христианина). Сам Павел придет, когда его выпустят из тюрьмы (событие, о котором молился Филимон! стих 22). Нет ли здесь тонкого намека на желание присмотреть за исполнением просьбы об Онисиме? Филимон почти наверняка отреагировал щедро — иначе письмо не сохранилось бы.

Социальное значение Павлова отношения к рабству

Иисус стоял на глубоко апокалиптических позициях: Царство/владычество Божие уже присутствует в Его служении; Бог призывает людей, и этот призыв — уникальный, более не повторится. В евангельском предании Иисус не называет точных сроков, но создается полное впечатление, что конец близок. Павел также был апокалиптиком: по его мнению, смерть и воскресение Христа знаменовали смену эпох. Сильная апокалиптическая настроенность не способствует долгосрочному социальному планированию. Общественные структуры, мешающие провозвестию, должны быть нейтрализованы. Однако именно вследствие скорой парусин можно терпеть другие структуры, не выражающие христианские ценности, — при условии, что их можно обойти, чтобы проповедовать Христа. Долго это не продлится. Павел прекрасно понимает, как смотреть на рабство в свете благовестил: во Христе Иисусе «нет ни раба, ни свободного» (Гал 3:28), но все имеют равную ценность. Все крещены в одно тело (1 Кор 12:13) и должны обращаться друг с другом с любовью. После перемены эпох возможно лишь одно подлинное рабство — рабство Христу (1 Кор 7:22). Но до прихода Христа низвергнуть массивный римский институт рабства не удастся. Конечно, на мирском уровне рабы по–прежнему будут искать свободы, но если на момент обращения человек находился в рабстве, а физическая свобода недостижима, это не особенно принципиально. «Каждый в состоянии, в каком призван, в том пусть и пребывает» (1 Кор 7:20; КП).

Некоторые ученые усматривают в Флм более решительную и принципиальную позицию, которая впоследствии заставит добропорядочных христиан отказаться от рабства. Мы видим, как Павел, надеясь на понимание, призывает христианского рабовладельца отвергнуть условности: помня о своем долге Христу (как его возвещал Павел), простить и принять в дом беглого раба, отказаться от денежной компенсации за убытки, более того, освободить раба и (что особенно важно в богословском смысле) признать в Онисиме возлюбленного брата (а значит, его преображение как христианина). (В наши дни многие читатели недооценивают последний момент, но для Павла в этом все дело.) Аутсайдеры (да и некоторые христиане) вполне могли усмотреть в такой милости общественную смуту. Соответственно, кому-то Павел мог показаться смутьяном и революционером, но эту цену стоило заплатить за верность благовестию.