Введение в общую культурно-историческую психологию

«Мир встает перед Гердером в виде единого, непрерывно развивающегося целого, закономерно проходящего вполне определенные необходимые ступени. О том, как Гердер представлял себе эти ступени, говорит следующий черновой набросок: “1. Организация материи – теплота, огонь, свет, воздух, вода, земля, пыль, вселенная, электрические и магнитные силы. 2. Организация Земли по законам движения, всевозможное притяжение и отталкивание.3.Организация неживых вещей – камни, соли.4.Организация растений – корень, лист, цветок, силы. 5. Животные: тела, чувства. 6. Люди – рассудок, разум.7.Мировая душа: все”.

Для Гердера эта схема означала не застывшую “лестницу существ”, созданных богом, а непрерывно совершенствующуюся “цепь развития”. В этом плане следует понимать и загадочную “мировую душу”, венчающую, по мысли Гердера, общее развитие. Коль скоро развитие беспредельно, то надо задуматься над тем, во что выльется совершенствование человеческих форм. На Земле человек – предел развития, дальнейшее развитие соображение Гердера переносит в…сверхчувственный мир» (Гулыга, 1977, с.623–624).

Посмотрите на это многоточие перед словами о сверхчувственном мире. Что за ним читается? Самое малое – снисходительная усмешка. Отбросим в сторону усмешки «больших и взрослых дяденек, которые знают, как жить правильно», а вместе с ними отбросим и желание подчиниться, которое непроизвольно возникает, когда мы сталкиваемся с такими усмешками. Попробуем взглянуть на это с прикладной точки зрения и увидим, что это орудие управления мышлением. Причем орудие настолько привычное, настолько обычное, что мы сразу можем определить его как механизм, принадлежащий обычному (традиционному) мышлению.

Обычное мышление имеет целью заставить ребенка вести себя «правильно». Оно передается от «дяденек и тетенек», то есть взрослых, ребенку и становится и его мышлением. Но что значит «правильно»? Если мы приглядимся к сути воспитания ребенка в обычном обществе, то есть родителями и старшими, то оно в основном сводится к тому, что ребенка так или иначе наказывают за все, что делает старших уязвимыми. Иначе говоря, вести себя правильно – это значит не делать ничего такого, из-за чего родителям придется беспокоиться. А из-за чего они беспокоятся? Из-за того, что ты своей глупостью портишь им ту жизнь, которую они наладили. Значит, учить ребенка уму-разуму – это учить его не портить уже налаженную жизнь. И опять же, если приглядеться, то эта жизнь протекает в некоем мирке, который создан за долгую жизнь, а ребенок, пока он неуправляем, постоянно хочет этот мир разломать. Он разрушитель. Он стихийное бедствие! Воспитание – это «обретение», а точнее, передача «культуры», что означает – знаний о том, как не разрушать мир, в который тебя впустили.

Что делает Гулыга, «посмеиваясь» над Гердером? Да до Гердера ему тут и дела нет. Эта усмешка предназначена для нас. Это очень тонкая усмешка, всего лишь отточие…… не для всякого. Грубый человек попытался бы издеваться над мыслями Гердера, как какой-нибудь Емельян Ярославский. Тем не менее, воздействие передано. Свои узнали в нем знак свойства. А те, кто хочет войти в сообщество, представляемое Гулыгой, увидели врата и стража, поставленного не пропускать чужого в наш мир! Чужой, как и ребенок, очень разрушителен вначале. В этом они близки: ребенок – чужой в мире людей, пока не воспримет культуру, чужой, новичок – ребенок в науке и любом деле, независимо от силы ума. Культурки еще не хватает! И вот, увидев стража-усмешку у входа в сообщество философов-материалистов, жаждущий войти воспринимает усмешку как знак свойства и повторяет ее, чтобы показать, что он свой, что он не разрушит этот мирок и хочет в нем жить. И он принят. Но!

Но теперь мысль о возможности научной проверки гипотезы существования «сверхчувственного мира» всегда будет вызывать у него, как и у всех членов этого сообщества, лишь ту самую знаковую усмешку. Более того, он даже не сможет из-за нее заметить, что Гулыга подменил термином «сверхчувственный мир» то, что действительно говорил Гердер. Гердер не говорит о сверхчувственном, то есть недоступном чувствам мире. Он говорит о мире, в котором ему неясно, в чем заключается различие между материальным и нематериальном. Где есть надежда, что эта грань искусственно придумана и закреплена в обычном мышлении условностями, а значит возможно, что существуют иные способности восприятия, кроме исследуемых психологией органов чувств. Это вытекает из предположения, что душа продолжает посмертное существование, а значит, и имеет способности для восприятия того посмертного мира. Но раз она их имеет, значит, они присутствуют у человека и до смерти. И обнаружение их будет если и не доказательством существования души, то, по крайней мере, разрушением понятия «сверхчувственный мир», которое ограничено бытовым в рамках науки пониманием того, что есть наши «чувства».