Введение в общую культурно-историческую психологию

«В такой же опале, как философия, находится и единственное ее орудие – умозрение», – говорит он. Очевидно, это вызвано нападками представителей естественных и «точных» наук на «умозрительные построения идеалистов». Напомню, это середина прошлого века. Еще только-только возникли сомнения Гаусса, Лобачевского и Яноша Бояи в надежности системы аксиом геометрии Евклида, алгебра множеств Джорджа Буля еще не нашла настоящего признания. А до Гилберта, Эйнштейна или Рассела еще далеко. Математика еще считается точной наукой и не сомневается в своих основах.

Однако предсказанное Кавелиным «вырабатывание положительных наук» уже вовсю идет. Очень скоро вопрос об основах приведет «точные науки» сначала к логике, а потом и к заявлениям типа следующего: «Современные математики разделяют взгляды Буля. Ошибочно считается, говорят они, что вычисление – главное, чем занимаются математики. На самом же деле в «чистой» математике вычисления встречаются крайне редко. Чаще всего математические вычисления имеют место там, где собственно математическая работа закончена и речь идет лишь о том, чтобы, руководствуясь известными правилами, выполнить определенный объем сугубо механической работы.

Элементами булевой алгебры множеств являются не числа, а некоторые объекты, природа которых игнорируется. Существенно, что все элементы алгебры, называемые множествами, и являются частями одного и того же множества. Это исходное множество называется универсальным множеством и часто обозначается большой латинской буквой U (первая буква слова universalis – общий, всеобщий). В естественном языке универсальное множество выражается словами все, всякий, любой, никакой» (Жоль, с.30).

И вот мы от математики неожиданно пришли к самому пока неопределенному – естественным языкам и способам описания Образа мира. А отсюда уже и рукой подать до вопроса: «А судьи кто?» Иначе говоря, до психологических вопросов о том, откуда мы знаем нечто и как мы его знаем, и так далее. Иными словами, мы попадаем прямо в мир «умозрения», к которому, кстати, целиком и полностью принадлежит и математика.

У понятия «умозрение» есть психологическое содержание. Однако мы знаем из истории, что оно было лишено этого содержания и превращено в своего рода бранное выражение из, так сказать, политических соображений. «Умозрение в наши дни чуть ли не бранное слово, – пишет Кавелин, характеризуя бои внутри научного сообщества. – Чтобы лишить какой-нибудь вывод всякого доверия, возбудить против него всевозможные предубеждения, стоит только назвать его умозрительным, – и дело сделано, цель достигнута. Отчего же это?» (Кавелин, 1899, т.3, с.380).

Вопрос не праздный. Ясно, что слово было сделано оружием и использовалось вовсе не для научных целей. Поскольку Кавелина в данном случае интересует психология, то он ищет ответ на вопрос: какая психология противопоставляет себя «умозрению»?