Введение в общую теорию языковых моделей

7) Действенность объекта дорастает до необходимости для субъекта глагольного действия считаться с таким объектом и в более сложном смысле слова. Когда мы говорим «принимать гостей», мы имеем в виду весьма сложную систему отношений хозяев и гостей. «Гости» – это не «салазки» и не «рыба» и уж тем более не «километры». Когда мы говорим «разводить цветы», тут, пожалуй, возни еще больше. Цветы надо посадить или купить, их надо поливать и вообще за ними ухаживать, и это очень длительно. Само собою разумеется, что вин.п. в таком выражении как «воспитывать детей» еще самостоятельней и сложнее и для субъекта еще ответственнее.

8) Активность объекта может оказаться даже вполне равной активности субъекта, как, напр., в греч. gameo, «вступаю в брак», с вин.п., поскольку при вступлении в брак это вступление одинаково совершается и мужчиной и женщиной. Ясно, что тут уже рукой подать и до прямого нападения объекта на субъект, того или иного прямого воздействия на него, вопреки грамматической пассивности вин.п. вообще. Греч. глагол manthano значит «учусь», но он ставится с вин.п., который в данном случае указывает на то, чему именно учится субъект глагольного действия. Поэтому грамматически субъект в данном случае мыслится действующим на объект, а фактически и коммуникативно оказывается, что объект действует на субъект. То же самое мы имеем и в таких греч. глаголах, как thaymadzo, «удивляюсь», с вин.п., или langchano, «получаю по жребию», тоже с вин.п. или lanthano, «я скрыт от кого или чего», причем лицо или предмет, от которого субъект здесь скрывается, стоит в вин.п. Если раньше объект только еще создавался субъектом или субъект самостоятельно вступал с ним в какие-нибудь связи, то во всех приведенных только что случаях субъект оказывается совершенно пассивным, а вся активность принадлежит объекту в вин.п. Весьма активны вин.п. при verba affectuum в греч. dedienai, trein или лат. timeo, metuo.

9) Вин.п. способен выражать собою даже такой объект, который почти неотличим от направленного на него субъекта и ничтожно мало дифференцирован от действия субъекта. Таков вин.п. т.н. «внутреннего объекта», – «думу думать», «шутку шутить», «дело делать».

10) Наконец, подобно тому как вначале объект в вин.п. был всецело созданием соответствующего субъекта и даже мог от него погибать, подобно этому в языках нередки случаи, когда объект, поставленный в вин.п., тоже и нападает на субъект глагольного действия и даже его полностью уничтожает, как, напр., в лат. pereo aliquem (Плавт), «я погибаю от кого». Сюда же можно отнести вин.п. в таких русских выражениях как «получить смертный приговор», «погубить свою жизнь» или «иметь неизлечимую болезнь». В одном отношении и еще большей самостоятельности достигает вин.п., когда он становится наречием. Этим адвербиальным наречиям, конечно, очень далеко до самостоятельности им.п. Однако в системе предложения они уже вполне свободны от всякой зависимости, от какого-нибудь управления со стороны имен или глаголов, – «хорошо», «плохо», «быстро», с аналогичными фактами из греч., лат. и др. языков.

Нечего и говорить о том, что возможны и всякие другие, промежуточные звенья между указанными значениями вин.п. Во всяком естественном языке этих оттенков вин.п. бесконечное количество. Можно сказать, что сколько контекстов имеется для вин.п., столько же имеется и различных семантических оттенков вин.п.

Напомним еще раз, что, приводя разные примеры на вин.п., мы отнюдь не занимаемся ни семантикой специально, ни лексикой специально. Если мы скажем, что формально-грамматически вин.п. обозначает максимально пассивный объект, а семантически он может обозначать любую степень активности этого объекта, то эти наши слова ни в каком случае нельзя принимать в том смысле, что мы нарушаем единство предмета грамматики и сбиваемся на семантику. Дело здесь совсем не в семантике, которая привлекается здесь только для иллюстрации падежной категории, а дело исключительно в категориальной дифференциации самой же грамматической категории падежа. И, собственно говоря, тут даже и нельзя было бы говорить о противоположности формально-грамматической и семантической точки зрения. Эти обе точки зрения продиктованы одним стремлением понимать грамматику коммуникативно. И то, что обычно называется формально-грамматическим подходом – есть фиксация более общей коммуникативной значимости падежа; а то, что мы в нашем очерке называем семантической трактовкой, относится только к более конкретной коммуникативной значимости падежа.