Введение в прикладную психологию внимания

После Ушинского педагогическая психология навсегда прописалась в России. Да и сам он стал славен в умах поколений российских педагогов. Однако я не видел ни одной работы, посвященной педагогической психологии, которая выводила бы себя из оснований, заложенных Ушинским. Так что, сказать что фраза «После Ушинского педагогическая психология развивалась в России» у меня не получилась…

Даже в том, что я показал в предыдущем разделе, мне кажется, с очевидностью проступает не тот Ушинский, каким нам его подавали. По крайней мере, для меня, человека с педагогическим образованием, этот Ушинский оказался неожиданным. И я откровенно подозреваю, что его извратили и оклеветали.

Настоящий Ушинский, конечно, искал и ошибался, но он считал предметом психологии душу и восставал против ее замены на любую нервную деятельность.

К ребенку нельзя подходить как к биологической машине, с ним нельзя работать на основе теории рефлекторной деятельности, он не автомат! Только тот может считать себя воспитателем, кто видит душу ребенка, способен ее изучать и действовать на основании того, что ему открылось в душе…

Собственно говоря, одного этого достаточно для того, чтобы стать педагогом. Ведь если вспомнить происхождение этого слова, то педагогами звались те, кто водил детей учиться. Детоводитель – вот прямое значение этого слова. А суть его заключалась в том, чтобы довести ребенка до места, где он получит необходимые ему знания, в целости и сохранности. А затем помочь ему понять и усвоить обретенное, превратив знания в навыки…

Для этого никакая психофизиология не нужна. Она лишь отвлекает педагога от главного. Вот такую психологию пытался создать Ушинский. Его прославили, но не приняли…

Раздел второй. Педагогическая психология

Если вспомнить о том, как славили у нас Ушинского, может сложиться впечатление, что педагогическая психология развивалась по его заветам. И для этого были бы определенные основания.

К примеру, один из основателей современной психофизиологии Александр Петрович Нечаев открыл в 1901 году лабораторию экспериментальной педагогической психологии. «В 1904 г. при лаборатории были открыты первые в России педологические курсы, провозгласившие своей целью девиз К. Д. Ушинского об изучении человека как предмета воспитания» (Никольская. С. 8).

Если верить нашим историкам, это был большой научный прорыв:

«На курсах читался широкий цикл лекций, охватывающих разные стороны детской жизни (анатомия, физиология, антропология, общая психология, психология ребенка, учение о характерах и др.). Проводились занятия по технике психологического эксперимента и основам статистических методов» (Там же).

Общая психология, психология ребенка, учение о характерах!.. Как заманчиво! Но вот передо мной лежит сборник работ Нечаева «Психология и школа», вышедшая в то же время и трижды переиздававшаяся до революции, и я не вижу в ней ничего, что было бы полезно учителю… И ничего, что хоть как-то напоминало бы Ушинского.

Впрочем, подобные сомнения начали высказывать прямо в то время, когда Нечаев создает свои педологические курсы. И высказывались они на педологических съездах. Для сведения скажу, что педология была американской наукой о воспитании детей, широко разошедшейся по миру в начале двадцатого века. И все наши ведущие психологи, вроде Выготского, Басова, Блонского, были педологами.

Чем американская педология была лучше, к примеру, педагогической психологии Ушинского? Наверное, тем же, чем все американское лучше русского и в современной России…

Эксперименты, которые насаждал в школе Нечаев, совершенно бессмысленны. Это сплошная психофизиология нервной деятельности. Что делать с ними учителю, непонятно. Поэтому думающие психологи уже в то время ставили вопросы о том, какая психология нужна школе.

«При их обсуждении разгорелась горячая дискуссия, разделившая российских психологов на долгие годы на два лагеря. Сторонники традиционной психологии (прежде всего Г. И. Челпанов) утверждали, что школе необходима прежде всего общая психология, знакомящая с законами психической деятельности, направленная на формирование мировоззренческих позиций» (Там же. С. 9).

Вот в этом я узнаю продолжение идей Ушинского!