Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Таким образом, самые резкие слова в тексте относятся к самому грозному врагу и предвещают полную победу ГОСПОДА, ведущую к благополучию Израиля. Драматическое развитие сюжета идеально соответствует созданному Иезекиилем образу ГОСПОДА, действующего ради собственного блага:

Готовься и снаряжайся, ты и все полчища твои, собравшиеся к тебе, и будь им вождем

(Иез 38:7).

4. Последний фрагмент второй части, главы 40–48, достаточно велик. Здесь описаны видения восстановления Храма и возвращения ГОСПОДА в Израиль, в Иерусалимский Храм. Восстановление Храма, предвиденное Иезекиилем и совершившееся при Аггее и Захарии, — центр представлений о потере и восстановлении, уже прозвучавших в традиции Исайи и Иеремии. На видение восстановленного Храма, вероятно, сильно повлияла священническая традиция: в его основе лежит память о реальном Храме, спроецированная в будущее. Для этого видения характерны предельно четкие описания конструкций, свойственные священникам, уделявшим значительное внимание деталям, связанным с культом.

В этом тексте, описывающем скорое грядущее восстановление Храма и священства, можно выделить два ключевых момента. Первый — стихи 43:1–5, описание божественной славы, возвращающейся в Иерусалим, во вновь отстроенный и очищенный Храм:

И привел меня к воротам, к тем воротам, которые обращены лицом к востоку. И вот, слава Бога Израилева шла от востока, и глас Его — как шум вод многих, и земля осветилась от славы Его. Это видение было такое же, какое я видел прежде, точно такое, какое я видел, когда приходил возвестить гибель городу, и видения, подобные видениям, какие видел я у реки Ховара. И я пал на лице мое. И слава ГОСПОДА вошла в храм путем ворот, обращенных лицом к востоку.

И поднял меня дух, и ввел меня во внутренний двор, и вот, слава ГОСПОДА наполнила весь храм.

Возвращение славы ГОСПОДА, неотъемлемый элемент священнической надежды, возможно только после перестройки святилища, описанной в главах 40–42 и 45. Это описание вновь обретенного божественного присутствия очевидным образом было создано под сильным влиянием воспоминаний о прошлом, в результате чего обновленный Храм стал реминисценцией Храма разрушенного. Возвращение божественной славы, описанное в стихах 43:1–5, а также ее постоянное присутствие в Храме в стихах 44:1–3, очевидным образом противопоставлены описаниям ухода божественной славы в главах 9 и 10. Таким образом, с точки зрения священников, самое тяжелое наказание — уход славы ГОСПОДА, а свидетельство о полном восстановлении — ее возвращение.

В это вновь обретенное божественное присутствие вовлекаются священники, к которым восходит традиция, связанная с именем Иезекииля. «Потомки Садока» (43:18 — 44:31), чье происхождение здесь противопоставляется происхождению левитов как более низкой касты (44:9–14), становятся хранителями и гарантами этого божественного присутствия. По мнению Фрэнка Кросса, в этом тексте, как и в целом ряде других, нашла отражение реальная борьба между священническими династиями эпохи плена, особенно остро развернувшаяся после возвращения в Израиль (Cross 1973, 195–215). Однако можно предположить и то, что в данном случае речь идет о противопоставлении двух риторических стилей и богословских традиций, одна из которых зафиксирована в Книге Иеремии, а другая — в Книге Иезекииля. Текст Книги Иеремии, где осуждение неотделимо от надежды, в значительной мере связан с девтерономической традицией, основную роль в которой играли левиты. Книга пророка Иезекииля связана со священнической традицией Книги Левит, утверждающей превосходство священников–ааронидов. Поэтому богословские утверждения Книги Иезекииля в то же время призваны подкрепить определенную (и часто подвергавшуюся критике) позицию, имеющую отношение не только к богословской истине, но и к власти над общиной.