Введите обвиняемых

Тем временем весть об аресте Анны распространяется по Европе, и – хотя Бесс невдомек – каждый час Генриху приходят новые предложения. Император надеется, что королю придется по душе его племянница, португальская инфанта, за которой обещают четыреста тысяч дукатов, а принц дом Луиш мог бы составить партию принцессе Марии. А если королю не понравится инфанта, в запасе есть герцогиня Миланская, хорошенькая юная вдовушка с немалым приданым.

Для тех, кто верит в предзнаменования, настало занимательное время. Страшные истории из книг вершатся наяву. Королева в тюрьме, ее обвиняют в прелюбодеянии. Потрясены основы государственности, самой природы. Духи мертвых маячат в дверных проемах, стоят у окон, подпирают стены, стремясь выведать тайны живых. Колокол звонит сам по себе, не потревоженный человеческой рукой. В пустых комнатах кто-то яростно спорит, шипение висит в воздухе, словно горячий утюг опустили в воду. Доселе благоразумные прихожане испытывают непреодолимое желание кричать во весь голос в церквях. Женщина протискивается сквозь толпу и хватает его лошадь за уздечку. Прежде чем стражник оттаскивает ее, она успевает крикнуть:

– Храни нас Господь, Кромвель, что о себе думает король? Сколько жен ему потребно?

В кои-то веки щечки Джейн окрашивает румянец. Или это лишь отсвет ее платья нежного оттенка желе из айвы.

Показания, обвинительные акты, петиции перемещаются между судьями, обвинителями, генеральным прокурором, лорд-канцлером. Каждая стадия процесса вытекает одна из другой и призвана породить мертвые тела в строгом соответствии с законом.

Джорджа Болейна ввиду его знатности будут судить отдельно. В Тауэр приходит судебный приказ: доставьте обвиняемых, а именно: Уэстона, Брертона, Смитона и Норриса – в Вестминстер, на суд. Кингстон отправляет их на барке. Двенадцатое мая, пятница.

Вооруженные стражники ведут их сквозь толпу беснующихся зевак, делающих ставки. Игроки верят, что Уэстон выйдет сухим из воды: его семейство не дремлет. Что до прочих, тут шансы равны: половина – за то, что казнят, половина – за то, что помилуют. На Марка Смитона, который во всем сознался, никто не ставит, гадают лишь, повесят ли его, обезглавят, сварят живьем в кипятке или сожгут, если только король не придумает для него что-нибудь особенное.

– Для них законы – пустой звук, – говорит он Ричу, наблюдая за сценками, которые разыгрываются внизу.

Им невдомек, что за государственную измену мужчину должно повесить до полусмерти, четвертовать живьем и выпотрошить, а женщину – сжечь, и никак иначе. Король может лишь заменить повешение обезглавливанием, а варят в кипятке только отравителей. Суд может вынести лишь одно решение, которое будет передано толпе, истолковано превратно, так что выигравшие будут скрежетать зубами, а проигравшие – требовать свои денежки. Не обойдется без драк, порванных рубах, разбитых голов и крови на мостовой, между тем обвиняемых от смерти будут отделять еще несколько дней.

Они не услышат обвинения до суда, и, как принято в процессах об измене, у них не будет защитников. Впрочем, их не лишают права самим себя защищать и вызывать свидетелей, если найдутся охотники свидетельствовать в их пользу. Случаи, когда обвиняемые в измене выходили из зала суда оправданными, у всех на слуху, но нынешним подсудимым рассчитывать не на что. Сейчас им следует думать о семьях, о том, чтобы задобрить короля, – это соображение способно усмирить самых буйных. Негоже препятствовать осуществлению правосудия. Предполагается, что в награду король дарует обвиняемым смерть от топора, менее унизительную для их чести. Впрочем, присяжные шепчутся, что Смитона, скорее всего, повесят, ибо какая у простолюдина честь?..

Председательствует Норфолк. Когда обвиняемых вводят в зал суда, они разделяются: трое джентльменов не желают стоять рядом с Марком, считая это ниже своего достоинства. Им приходится сбиться в кучу, но это устраивает их и того меньше. Он замечает, как старательно джентльмены отводят глаза, как ежатся, опасаясь случайно задеть локтем соседа, подергиваясь внутри дублетов и рукавов.

Только Марк признает вину. Юношу из милосердия держали в кандалах, чтобы не навредил себе ненароком. Целый и невредимый Марк предстает перед судом, на нем ни царапины, как и было обещано, но юношу душат рыдания. Марк умоляет о милости. Остальные обвиняемые скупы на слова, однако из уважения к суду держат себя в руках: трое героев турнирного поля, которые видят, как на них надвигается неприкасаемый соперник, король Англии собственной персоной. Они могли бы принять вызов, да только пункты обвинения, места, подробности мелькают слишком быстро. При желании они могли бы отыграть очко-другое, но к чему оттягивать неизбежное?..

Когда они входят в зал суда, лезвия алебард смотрят в противоположную сторону, когда выходят – повернуты к ним остриями. Они протискиваются сквозь толпу, живые мертвецы, вдоль узкого коридора из алебардщиков, к реке, возвращаются в свое временное пристанище, прихожую, где им надлежит ждать своего часа, писать прощальные письма и исповедоваться.