Вверх и вниз. Хроника смены в альплагере

Вода закипела, и девушки смогли заняться стряпней. Они готовили обе на равных правах, и все же командовала Аля. Другую это сразу вывело бы из себя, только не Сашу, в чьем умении было держаться так, словно ей не только не мешали варить, но и ничем, ровным счетом, не задевали.

Суп доварился, когда в примусе Бориса выгорел весь бензин. Я полагал, что его хватит минут на сорок, но примус оказался не таким, как мой, и для Бориса это тоже было сюрпризом. Мы подождали, пока корпус остынет, и лишь потом смогли наполнить резервуар.

Солнце несколько раз проглядывало и скрывалось. К завтраку или обеду, как бы его ни назвать, аппетита не осталось и в помине, несмотря на то, что до этого очень хотелось есть. Недоеденный суп, около половины кастрюли, мы отдали студентам, не имевшим горячей еды. Они до сих пор тщетно бились с обоими примусами. Из-за этого и в других отделениях начали косо поглядывать на свои. В лагере мы проверяли примусы все вместе, и у студентов они горели не хуже, чем у других.

Дьяков предложил девушкам середину палатки. Вопреки ожиданию, Аля решительно отказалась.

– Рядом с Чумаковой я спать не буду, – заявила она.

– Почему? – спросил я.

Привычка называть Сашу по фамилии уже давно начала раздражать.

– Она всю ночь не дает покоя. Брыкается, мечется – вот удовольствие! Нет, я не хочу.

Трудно было понять, откуда брались такие претензии. Не к ней же ложились в постель, в конце-то концов!

– Ну, – сказал я, – отговаривать никто не будет, если сама хочешь лечь у стенки.

До сих пор Саша молчала. Видно, Алина выходка покоробила даже ее. Однако теперь она не удержалась от улыбки.

– Ничего, и у стенки не буду мерзнуть.

И не стала добавлять ничего.

Когда в палатке все было устроено, Дьяков и Аля вышли. Мы с Сашей остались вдвоем. Солнце просвечивало сквозь тент и окружало ее голову мягким сиянием.

– Ты давно научилась снимать? – спросил я.

– Нет, недавно.

– Видно, – аппарат совсем новый. Я все время путаю Алин и твой. Небось, и покупали вместе?

Саша кивнула. Улыбка у нее всегда получалась дружеская, безотносительно ласковая. Слышалось шуршание пленки.

– Вы в одном институте?

– Да.

– Ты инженер?

– Нет. Это Аля – инженер. Я-то – техник, правда, теперь уже старший.

Она опять улыбнулась.

– А ты давно снимаешь кино?

– Года полтора.

– Ну, уже много.

– Нет, конечно. Но кое-что все-таки поснимал.

– А Лена сейчас снимает на фото?

– Да. Потом поменяемся, и все будет наоборот.

Саша не улыбнулась.

– Хорошо, что вы и в горах бываете вместе. Тебе повезло.

Я решил, что мало шансов ошибиться.

– А ты замужем?

– Замужем.

– Недавно?

– Месяц. Еще и свадьбу не праздновали.

– Смотри, как удачно спросил. Поздравляю.

– Спасибо.

– А он альпинист?

– Нет еще. Может быть, станет.

– Будет зависеть от тебя?

Саша слегка покраснела и пожала плечами. Про себя она, видимо, свыклась уже с новой ролью, но внешне – еще не вполне.

– Кто он у тебя?

– Инженер-металлург. Верней, скоро будет. Сейчас он на преддипломной практике.

– Мы с ним почти коллеги.

– Хочешь, покажу тебе его?

Я и кивнуть не успел, как ее рука очутилась рядом с карманом. Саша достала записную книжку. Сначала я увидел обратную сторону фотографии и подумал: «Шесть на девять». Потом увидел лицо. Парень был ничего, но выглядел замкнутым. Я кивнул.

– Он из Средней Азии?

– Да, он таджик.

– Где же вы познакомились? На Памире?

– В Ленинграде.

– Ну и случай.

– Да. – засмеялась она. – В командировке. Мы с подругой впервые очутились в городе, ну, представляешь? Как с вокзала идти – и то не знали. Смотрим – навстречу парень. Подруга и говорит: «Давай спросим», – а я: «Еще чего – он и сам не здешний». Однако спросила.

– И вот результат?

Саша кивнула.

Мы перестали смеяться, но улыбки так и не прошли. Саша вспомнила мужа, а я очень хорошо видел Лену, какой она была, когда я впервые увидел ее.

Мы по очереди выбрались из палатки. На ветру сразу стало заметно, как разгорелось лицо. Борис и студенты пели песни. Их до этого тоже не было слышно. И я вполне пришел в себя, лишь когда посмотрел вниз, на ледник, а потом опять на морену, в ту сторону, откуда мы поднялись. Из лагеря, от Лены.

Этот и весь следующий день были отданы последним снежно-ледовым занятиям. Пообедав, мы рано, дотемна улеглись спать. Снаружи сгустился туман, но у нас было так уютно, что, засыпая, я не подумал о нем.

Мы поднялись около трех и заспанные, в полной темноте, спотыкаясь и задевая ледорубами камни, спустились с морены на ледник. Инструктора подсвечивали себе фонарями. Лед был твердый, и шаги жестко отдавались в мозгу. Связываться пришлось перед взлетом, на котором мы занимались вчера.

– Борис! Ты готов? – крикнул Дьяков.

– Готов, готов! – бодро отозвался Борис, не спросив ни меня, ни Алю.

– Тогда пошли!

Зазмеившаяся по камням веревка показала, что они выходят на взлет. Ругая Бориса, я уже находу подобрал ее в кольца и взял на темляк ледоруб.