Вверх по течению

Нет, тот первый револьвер, который я с плененного цугульского офицера снял, так и не нашли. Сгинул он на дороге. Но фельдфебель Эллпе сделал мне роскошный подарок. Точно такую же новенькую стреляющую машинку с восстановленной серебряной табличкой на рукоятке. Его вручили мне торжественно, когда я устраивал отвальную для полигона.

Успел еще Шибза отблагодарить тем, что уболтал Плотто взять его в полет. С фотоаппаратом. Фотографический художник был реально на седьмом небе от счастья, сделав несколько панорамных снимков с высоты птичьего полета для своей газеты. Ну и для нас парочку кадров с объективом, направленным прямо вниз, на интересующую меня железную дорогу. Так состоялась первая в этом мире аэрофотосъемка, для которой дирижабль подходил лучше любого летательного аппарата плавностью полета и отсутствием какой-либо вибрации.

Когда фотопластинки проявили, Плотто был потрясен открывшимися перспективами воздушной разведки. Особенно когда стали сравнивать фотографии с топографической картой.

Шибз заявил, что он себе представляет, как сделать для такой работы специальный фотоаппарат, стационарно закрепленный на дирижабле. И знает, у кого его изготовление заказать. А мы пообещали приоритетно протолкнуть это его изобретение в военное ведомство. Плотто заявил, что начальники фронтовой и флотской разведок оторвут такое подспорье с руками. А то воздушные наблюдатели пока от руки кроки ваяют. А уж когда каплей сказал, что размер такого фотика особого значения не имеет — места в гондоле много, Шибз просто загорелся энтузиазмом.

А я лишь в очередной раз тяжко вздохнул: рожденный ползать…

— Куда ехать господину офицеру? — обратились ко мне со спины на имперском языке с жутким рецким акцентом. — Мигом домчим. Оглянуться не успеете. Конь — зверь!

Тавор, глядя за мою спину, моментом положил руку на деревянную кобуру пистолета Гоча, которым я его вооружил.

Я обернулся. Передо мной стоял в развязной позе типичный рецкий биндюжник — предтеча московских таксеров. С такими же закидонами по разводке клиентов. Рожа бандитская.

— Домой мне, на гору Бадон, уважаемый, — ответил я на рецком наречии.

Таксист сразу поскучнел, услышав родные слова.

— Только не говори мне, что это слишком далеко, — улыбнулся я, глядя ему в глаза. — Не надо. А то я за мелкую серебрушку любого мальчишку к дяде Оле пошлю, и тот сам за мной приедет.

Таксист искоса посмотрел на мой золотой кортик с темляком из ленты Солдатского креста. Все же он хоть и таксер, но горец — клинки уважает. Мазнул взглядом по наградам, пришитым на груди выше кармана. На знак за ранение на этом кармане.

— Кем ты будешь дяде Оле, офицер?

— Подмастерье. Савва я.

— Тогда я тебя за так к нему довезу, — вышел таксист из щекотливого положения без потери чести. — Из уважения.

На хуторе все оставалось по-прежнему, как и не уезжал никуда. Разве что третья могилка появилась на утесе — дед умер в конце зимы. Да молотобоец тут прижился с женой и двумя маленькими дочерьми.

Оле откровенно мне рад был.

— Судя по наградам, ты не дезертир, — заявил он мне. — Тогда какими судьбами сюда?

— Отпуск по ранению, — ответил я на его объятия.

— Добро пожаловать домой, сынок, — Оле смахнул мизинцем слезу из угла левого глаза. — Тебе тут всегда рады.

И вот только после этого сыновья Оле как по команде полезли ко мне обниматься. Патриархальный быт — это вам строгие ритуалы.

Элика появилась на крыльце, держа на руках запеленатого младенца. «Так вот откуда такое показное радушие старого кузнеца», — подумал я с ехидцей.

Молодая мать смотрела на меня в упор, и ее большие синие глаза, казалось, стали еще больше.

— Я знаю, что ты вернулся только для того, чтобы уйти, — сказала она с обидой. — Но прежде чем ты уйдешь к себе на гору, возьми на руки своего сына, чтобы потом люди не говорили мне, что он безотцовщина.

И протянула мне ребенка.

Я принял его на руки, откинул с лица покрывало. Глаза у него наши, кобчиковские — серые. И фамильная родинка за левым ухом, которая есть у каждого мужчины нашего рода. Так что я не сомневался, что держу на руках собственного сына. Такого большого уже.

— Сколько ему? — спросил.

— Три месяца, — ответила Элика твердо. — А теперь отдавай ребенка обратно и можешь уходить.

Я не торопился отдавать ей сына и весело смотрел на ее обиженное лицо. Красивая она. Нравится мне. И характер есть…

Сквозь пеленки потекла из свертка тонкая струйка желтой, почти ничем не пахнущей жидкости прямо мне в руку и оттуда на мундир.

«Надо же… описал отца, поганец», — умилился я. И в этот момент ясно осознал, что чужая война кончилась. Мне теперь есть кого защищать в этой империи. От любого врага.

Москва. Декабрь 2014 — март 2015

Приложение 1 ТАБЕЛЬ О РАНГАХ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ

Все чины разбиты на двадцать классных категорий.

Чины императорской и королевской гвардии имеют при одинаковом же названии преимущество в два класса.

Чины воздухоплавательных отрядов имеют при одном и том же названии преимущество в один класс.