Вверх по течению

— Хорошо. Все это будет сделано до вашего выздоровления, — кивнул полковник, засовывая блокнот в карман. — Можно один нескромный вопрос?

— Можно, — улыбнулся я, потому как уже хотел ответить распространенной в Российской армии поговоркой: «Можно Машку за ляжку, а в армии говорят „разрешите“», — да вовремя прикусил язык.

— Как вам удается выдавать такие революционные идеи в технике? Вы же нигде до армии официально не учились. И у вас не было частных учителей, насколько мне известно.

— Многих это интересует? — бросил я пробный шар.

— Многих, Кобчик. Очень многих, — полковник не стал строить из себя секретоносителя. — Особенно контрразведку. Даже ее обновленный состав усиленно этим интересуется.

— Скажу как на духу, — запустил я очередную легенду о смышленом горце. — Именно потому, что у меня совсем не было учителей, которые бы мне с детства вдолбили, что так делать нельзя, у меня и рождаются такие мысли, когда я делаю что-то для себя новое. Просто вижу, где что можно улучшить там, где обученный просто проходит мимо, потому как он твердо знает, что этого делать нельзя, и убежден, что не получится. В кузне мне это помогало. Еще сны мне снились… — повторил я старую шарманку для инженер-генерала Штура. — Кошмары… И сейчас иногда снятся…

— Например? — полковник аж подался немного вперед от нетерпения услышать некое откровение.

— Например, как я командую фронтом… — выдержат паузу и спросил, понизив голос: — Кошмар?

— Кошмар, — согласился со мной адъютант кронпринца.

И мы оба весело заржали, каждый про себя представив такое явление… фельдфебель Савва Кобчик на командном пункте, и вокруг спесивое имперское генеральё навытяжку. «Яволь, майн фельдфебель!»

— А прямо сейчас у вас в чем потребность? — не отставал визитер.

— Тетради и карандаши, господин полковник. Хоть у меня и хорошая память, но я давно понял, что мысль не записанная — мысль наполовину потерянная.

— Вам все доставят, — пообещал он.

— И еще карту железных дорог. Желательно хотя бы пятикилометровку. Обозреть местность, где предстоит действовать.

— Умеете читать карты? — удивился он в очередной раз.

— Обижаете, господин полковник. Я же все-таки фельдфебель. И в армию скоро год как поступил. Было время научиться.

— Приятно было познакомиться, — полковник, вставая с лавки, протянул мне руку для пожатия. — Не вставайте. Я еще пришлю к вам портных, чтобы они сшили вам новую полевую форму. Старая, как оказалось, в окопах никуда не годится. Неудобная, да и демаскирует, а от этого большие потери в личном составе.

— Вы будете смеяться, господин полковник, но мне прямо сейчас пришла в голову идея, — я показал на снег и лес вдали. — Маскировочный костюм для солдат в лесу. Белые чехлы на штаны и серая куртка.

— А почему не целиком белый? — переспросил меня адъютант второго в королевстве человека. — На фронте разведчики сами давно себе маскировочные халаты шьют. Из белых простыней.

— А посмотрите вдаль, — показал я на лес. — И представьте на этом фоне идущие белые фигурки.

Я подождал, пока он себе все это представит. Все же военный и должен иметь развитое воображение.

— А теперь представьте, что у этих фигурок сливаются штаны со снегом, а серая куртка сливается по фону с серым зимним лесом. Совсем другая картинка? А?

— У вас, Кобчик, действительно несколько отличный взгляд на мир, чем у нас, — задумчиво пробормотал полковник.

— Это потому, господин полковник, что я первый рецкий горец, которого вообще об этом спросили. И в этом заслуга инженер-майора Вахрумки. Если бы не он, то я до сих пор бы махал лопатой в стройбате. И был бы до сих пор неграмотен. Зачем грамота землекопу?

— Ну да… — задумался полковник.

— А еще просьбу можно? — спросил я. — Шкурную…

— Шкурную? — не понял полковник.

— Да, шкурную… для собственной шкуры, так сказать. Мне бы хотелось, господин полковник, выкупить с полигона кобылу по кличке Ласка. Привык я к ней… Да и жизнь она мне спасла.

— Думаю, это небольшая проблема, — обнадежил меня адъютант перед прощанием.

Я задумчиво смотрел вслед группе офицеров, которые неторопливо шли по рыжей дорожке толченого кирпича по направлению к замку кронпринца и что-то оживленно обсуждали. Наверное, меня. Странное это чувство — находиться в центре внимания больших начальников. Неуютное.

Скорее бы кончалась эта чужая для меня война.

Уйду на дембель.

Сяду у себя на горе — красиво у нас там, и буду ковать то, что людям потребно.

Запросы у меня небольшие. На них я всегда заработаю.

И главное, что на моей горе никакие Тортфорты меня не достанут. А попробуют, так места там глухие…

А тут… Где-то читал я… У кого? Сейчас не помню… «Возле трона — возле смерти». А что, похоже. Разошлись мы с курносой боками впритирку…

И еще припомнилось русское народное кондовое: «Жалует царь, да не жалует псарь».

Хорошо, что еще выздоравливающие герои ко мне пока не пристают с общением. Считают меня непригодным по здоровью к их играм. Да и не курю я. А основной клуб у них — курилка.

— Командир, пора на процедуры, а то как бы нам на ужин не опоздать, — подал голос денщик.