Вверх тормашками в наоборот-2 (СИ)

– Геллан… – начинаю о своём, наболевшем, но он только кивает, пряча глаза. И не хочется ничего выяснять, клясться, что, мол, в следующий раз я послушаюсь и не выкину коленце. Так он и поверил. Каждый раз одно и то же. Тяжко вздыхаю и погружаюсь в безрадостные мысли. За это время Ренн куда-то испаряется, и мы с Гелланом едем рядом, молчим, каждый о своём. А по сути, если разобраться, об одном и том же.

– Ну, я ж попросила прощения, – всё же бурчу нехотя.

– А я сразу простил.

Да. В общем-то как-то оно так и было, только почему ж тягостно на душе?  Постепенно настроение выравнивается, и к вечеру словно ничего и не произошло.

Когда разжигали костры, подумалось вдруг, что слишком всё тихо-мирно-гладко. Вот, наверное, нельзя о таком размышлять, потому что буквально сразу ночь перестала быть томной.

Испуганное ржание лошади и всполохи молний заметили все. Не знаю, усидел ли кто на месте. Большая огненная птица пыталась убить Айболита. Я рванулась – Геллан удержал меня. Переполох длился недолго: Иранна усмирила буйное пернатое чудовище, а потом выяснилось, что в кустах бездыханная валяется Пиррия.

Вот что скажу: наверное, я плохая, потому как сразу и не жаль чокнутую сайну мне было. Хотелось посадить её на коняшку и рукой помахать до свиданья.

– Она лишена силы, – сказал Айболит, а Геллан в лице изменился и кинулся к Пиррии, словно огненная ведьма – самый близкий ему человек.

Я смотрела ему в спину и злилась, не пойми почему. Ровно до того момента, пока кровочмак не объяснил, что Пиррия потеряла способности и, по всей видимости, страдает от боли. И стало как-то проще: значит напакостить не сможет. По крайней мере, пока.

Золотокожие боги Сай и Вуг перенесли несчастную к костру, и пока Росса обмывала Пиррию да охала, я вынесла из фургона горшок с мимеями и, заглядывая в глазки Пуфика, проникновенно попросила:

– Давай, друг, помогай. Иначе твои ёлки-палки опять пожадничают, а нам надо Пиррию на ноги поднять.

Пуфик всё правильно понял. Толстозадые мерцатели ещё те хитрецы. Не знаю, почему зеоссцы считают их самыми пугливыми животными, но я для себя сделала очень интересные выводы: местная фауна оказалась умнее, чем кажется. Все эти кошечки-собачки, лошадки-кролики разве что не разговаривали. А ещё хитрованы поголовно – сами себе на уме. Благо, добродушные, но вот кажется: есть и с дурными характерами, типа Алестиной козлы, просто ещё не попадались.

В общем, Пуфик сел на задницу, сложил лапки и заговорил по-мерцательски с бело-голубым кустом. Я, естественно, рядом на коленях стояла в просительной позе с подставленными для даров ладонями. Мимеи повыделывались, спели песенку и набросали нам своих веток . Пообнимавшись с кустиком в знак благодарности и поцеловав довольного Пуфика, я схватила добычу и рысью направилась к Пиррии.

Росса смотрела на меня орлиным взором, но ни о чём не спрашивала, только следила за каждым жестом.

– Света маловато, – пробормотала, вглядываясь в обнажённое тело Пиррии. В себя ведьма приходить не спешила и, показалось мне, вообще в горячку впала: дышала тяжело, веки подрагивали, но шевелиться ей, наверное, было больно, поэтому лежала смирно.

На миг я чуть не ослепла: огненная птица зависла над нами, помахивая крыльями.

– Финист, – прошелестела Росса то ли удовлетворённо, то ли удивлённо – пойми их, ведьм зеосских.

– Ага, финист – ясный сокол, – брякнула и начала прикладывать мимеи к телу Пиррии. Лианы ложились непослушно, словно нехотя, прилипать не спешили. А Геллана, помнится, лучше лечили.

– Как ты назвала его? – спросила лендра. Вот же ж: тут человек умирает, а ей важнее, что я о птице буркнула.

– Ну, у нас сказка такая есть о финисте – ясном соколе. Чет там мужем он чьим-то был. Днём птица. а по ночам в молодца превращался.

Сказала и замерла. Посмотрела на огромный живой факел над головой. Больше сокола, наверное, намного.  Птица недовольно вскрикнула, и мы поспешили закончить: я удерживала куски мимей на ранах, а Росса аккуратно бинтовала. Вскоре Пиррия стала похожа на мумию из фильма.

– Порядок. Будем надеяться, поможет.

Финист тут же опустился и сел рядом.

– Мимеи лечат раны, – зачем-то пояснила я лендре, кивнув на Пиррию. – Вообще-то хорошо лечат, но с этой ведьмой вечно какие-то проблемы.

Финист потёрся головой о Пириину щёку, а мы зависли с Россой так, что не заметили, как появился Геллан. Бывшая сайна как раз открыла глаза.

– Геллан, – прохрипела она сорванным голосом, – мне некуда больше идти.

И отвернулась. Некогда красивое лицо опухло и шелушилось полосами, волосы висели тусклой паклей.

– Оставайся, – сказал он твёрдо, и я подскочила от неожиданности на месте.

Затем взяла его за руку и потянула за собой подальше от костра, чтобы никто не услышал наш разговор.

– Геллан, – прошипела я, чувствуя, как от возмущения, перехватило горло, – ты вообще соображаешь, что делаешь?! Она ж только очухается, как сразу же возьмётся за старое, будет козни строить. Нам только её и не хватало для полного счастья!