Вверх тормашками в наоборот-2 (СИ)

– Всё идёт, как должно. Всё повторяется, хоть и не стоит на месте, – загадочно изрекает кровочмак. Философ недобитый. Хочется сбрить его, сказать какую-то гадость, но я только машу рукой и иду к фургону, где лежит парализованный Геллан.

Нет ничего важнее человеческой жизни. Но об этом не задумываешься, когда тебе пятнадцать. Кажется, будешь жить вечно и всегда. До тех пор, пока жизнь не приложит тебя хорошенько мордой об стол. И тогда понимаешь: жизнь – штрих, который легко смазать или стереть. Жизнь – глоток воды из чистого источника. И лучше пить, пока есть возможность, чем экономить, страдая от жажды, или смачивать губы в лужах. Лучше пить, наслаждаясь. Потому что завтра у тебя может уже и не быть.

Глава 23 Вторая попытка. Лерран

Он радовался бессловесной прислуге – вышколил, научил не совать нос не в свои дела, не трепать языками без дела. Если кто и заметил, в каком виде Лерран прибыл в замок, вида не подал, глазом не моргнул.

Смывая раздражение под холодным душем, он постепенно успокаивался. Тело – инструмент, а чувства подчинены разуму. Вдох и выдох – помогает, а упражнения заставили трепетать каждый мускул. К обеду Лерран стал прежним – холодным мерзавцем, которого боялись и подчинялись если не взгляду, то улыбке, жесту, смотря какие цели перед собою он ставил.

Как ни странно, у него не было чёткого плана. Все выстроенные рядами действия ломались, как сухой хворост, если дело касалось Верхолётной Долины и замка. Поэтому Лерран решил не сушить голову, просчитывая хода и разматывая стратегическую ленту запасных поворотов.

Решил действовать по обстоятельствам и полагаясь только на вдохновение. Он сам от себя подобного не ожидал, но чувствовал: так будет вернее. Не собирался сдаваться – не в его привычках, и только заунывный голос, эхом выводящий слова колыбельной, вызывал внутреннюю дрожь, которую он давил, как червяка под ногами.

Лерран решил выспаться, а с рассветом снова отправиться в путь. После ужина он спустился к Лимму – давно не посещал чокнутого изобретателя. Внизу ничего не изменилось: Лимм всё так же был погружён в себя, но не танцевал, как обычно, а сидел за столом, подперев щёку кулаком. Глаза его не дрогнули, когда Лерран протиснулся в низкую дверцу, – смотрели в пространство; свет отражался в неподвижных зрачках и что-то такое тёмное плескалось там, отчего хотелось поёжиться.

– Лимм, – позвал тихо, привлекая к себе внимание. Учёный дрогнул, из глаз ушла отрешённая муть.

– Тебя долго не было, Лерран. Надеюсь, бесполезная возня не отвлекла тебя от цели?

– Не всё сразу, Лимм.  Земли и замок – мои, осталось подчинить людей и камни, и тогда станет  проще.

Лимм глухо рассмеялся, задрав голову к потолку. Тряслись лохмы, дёргался выпуклый кадык.

– Зачем тебе эти докучливые заботы? – сказал резко, прервав смех, – зачем тебе люди и замок в облаках? Лишняя обуза, отвлекающая от главной цели.

Лерран долгим взглядом посмотрел Лимма.

– Ты думаешь, что знаешь, к чему я стремлюсь? – оскалился нехорошо и опасно. – Ты никогда не задавался этим вопросом. Надеюсь, и дальше не станешь подталкивать меня и требовать поспешных шагов.

Лимм прикрыл глаза, зелёный огонь сверкнул и спрятался под тяжёлыми веками, сделав блаженного похожим на древнюю ящерицу.

– Мне казалось, ты хочешь большего, чем какая-то ничтожная долина. И владение ею – лишь способ подобраться к солнечным камням.

– Так и есть, – ответил резче, чем хотелось. – Так и есть, Лимм. Но хорош же я буду, если замахнусь на большее, не сумев подчинить меньшее. Кто не умеет властвовать в собственных землях, ничтожен и жалок. Поэтому я не спешу. Не спеши и ты, гениальный изобретатель. Я знаю: тебе не терпится испытать мощь и силу своего детища, но всему своё время. И оно ещё не настало.

– Конечно, тебе виднее, властитель Лерран, – пробормотал Лимм, становясь вялым и безразличным, погружаясь в пучины собственных мыслей.

Ещё миг – и он ускользнёт за грань, туда, где голос Леррана не способен достать и достучаться. Но перед этим на губах Лимма рождается улыбка – кривая, блуждающая, похожая на насмешку. Улыбка презрения и превосходства. А потом всё становится обычным: ушедший в себя сумасшедший, размахивающий руками и бормочущий какие-то бессвязные слова, похожие на бред. Но Лерран успел зацепиться за  изогнутые по-особому губы. Что это? Неверная игра света? Или?..

Он уходит молча, покрепче припечатывая рукой непослушную мейхоновую дверь. Нет, Лерран никогда не был легковерным дураком, и поэтому делает зарубку в мозгах: с этим надо разобраться, быть внимательнее, следить пристально. Лимм второй раз слишком разумно рассуждает и суёт нос туда, куда, казалось бы, не должен смотреть его гениальный ум.

Лерран бродит по замку и взвешивает слова чокнутого. Нет, он не хочет идти по трупам. Зачем? Правильнее – подчинить, подмять, заставить себя уважать. И тогда двигаться дальше, имея за спиной какой-никакой тыл. А в том, что помощь будет, он не сомневался. Особенно, когда исполнит своё обещание и вернёт Долине ардов – незаконнорожденных отпрысков Пора.