Вверх тормашками в наоборот

— Ну хорошо, — сдаюсь я и шумно выдыхаю воздух. Ощущения, будто бежала много километров по бездорожью. — Я посадила чёртовы семена. Перед отъездом. Но не для того, чтобы приманить мерцателей. Это был… научный эксперимент! У меня… появилась идея! Я не предполагала, что примчатся мерцатели. Всего лишь хотела попросить у мимей веточки… листики… что там у них?… для лекарства, мазей всяких. Если ты заметил, они заживляют быстро.

Геллан провел ладонью по лицу и тряхнул кудрями.

— Они не существуют друг без друга. Там, где появляются мимеи, появляются и мерцатели.

— Ну я как-то не подумала об этом! — раздраженно всплеснула руками и сдула упавшую прядь с глаз.

— Но ты всю дорогу оборачивалась.

— Да! Потому что… У тебя никогда не бывает предчувствий? Как будто что-то должно случиться? Я знать не знала, что они примчатся таким стадом!

Пока мы пикировались и орали друг на друга, мерцатели сошли с дорожек и окружили нас кольцом.

— Уру-ру, — тёрлись они о наши ноги. Геллан покосился вниз. Мерцатели тут же встали на задние лапки и сложили передние.

— Шаракан, — снова выругался он.

— Я не пойму, почему ты бесишься. Здорово как! Раньше вы их ловили и они… умирали. Сейчас пришли сами. Скоро радужных шкурок будет завались и целительные мимеи под боком.

— Что-то идёт не так…

Он смотрел поверх моей головы, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Меня кинуло в озноб: именно об этом я думала, когда без конца оборачивалась по дороге к замку.

— Они… скрывались, боялись… Охота на мерцателей — очень тонкое искусство. А тут примчались. Им будто защита нужна. Безопасное место. Но почему-то пришли сюда, а не в Ираннин сад…

Я попыталась поймать ускользающую догадку, поэтому щёлкнула пальцами, чтобы Геллан заткнулся. Помогло.

— А с каких таких делов мчаться им в Ираннин сад? Только потому, что там мимеи? Насколько я помню, ты сидел в кустах и ждал, чтобы поймать мерцателей. Значит мимеи — только еда. Они не предупреждают об опасности, не умеют отличать хорошее от плохого. Иначе мерцатели были бы неуловимыми!

Геллан хмурит брови, пытаясь понять, к чему я веду. Надо сжалиться, а то вскипят мозги во властительной голове — что делать тогда будем?

— Тяпка. Думаю, это её лап дело.

— Урурур! — трётся довольная мордочка о мои ноги. Видать, хвалит меня за догадливость.

— Завтра часть мерцателей переедут в Долину. Будут обживать новые территории. Им там понравится. И меданы будут рады до визга.

— А пойдут? — сомневается Геллан.

Я корчу мину оскорблённой невинности:

— Побегут. За мною вслед, естественно.

Он кидает взгляд из-под мохнатых ресниц, кивает и, осторожно переставляя ноги, уходит из сада. Я смотрю ему вслед. Прямые плечи, стремительный шаг. Сильвэй, подпрыгивая на шести лапах, умудряется не отставать и тереться о его ноги одновременно. Бедный Геллан. Как же ему тяжело из спокойной размеренной жизни погрузиться в бесконечный хаос… Но кто говорил, что поймать и терпеть небесный груз — легко?..

Глава 49. Кое-что о любви и ненависти. Пиррия

Смотреть в огонь — забава детства. Три огонька — так называла их мама. Отца, Ивайю и её — Пиррию. Она, меньшая, не помнила матери. Все образы — со слов старшей сестры. Ивайе досталось больше: мамина теплота и мягкость, ласковый голос и воспоминания. То, чем обделила Обирайна меньшую из сестёр…

Некому было рассказывать сказки на ночь. Немногословный отец целыми днями пропадал в угарище. Его сильные руки ковали оружие и утварь, а в пламени топил он тоску по ушедшей в Далёкий Путь жене.

Он приходил домой усталый, пахнущий кожей, металлом и жаром, гладил большой ладонью по ярким головкам дочерей, молча ужинал, выслушивая девчоночье щебетанье, редко вставлял слово и ложился спать. А они с Ивайей устраивали гляделки в пламя очага, и тогда старшая шёпотом рассказывала истории о маме…

Пиррия завидовала — страшно-страшно и сильно-сильно — всем детям, даже выродку Геллану: у него была мать. Ещё тогда поклялась стать сильной, сильнее всех, выше и могущественнее, чтобы завидовали ей.

В детских играх бросала вызов и выигрывала, побеждала мальчишек, бесстрашно расквашивала носы и хохотала, ощущая, как бурлит тёмное пламя внутри. Клокочет и ищет выход.

Она без сожаления покинула Долину, когда выяснилось, что ей уготован путь сайны. Ничуть в этом не сомневалась: всегда знала о своей исключительности…

Пиррия смотрит в огонь не мигая. Проводит ладонью над шаловливыми языками. Годы учёбы позади. Самая лучшая, самая быстрая, самая молодая… Ленивые коровы учатся десятилетиями, а ей удалось вознестись раньше всех.

Есть всё: любимая, послушная, как котёнок, стихия, маленький замок, положенный ей по статусу. Нет только душевного равновесия из-за небольшой заковыки, занозы, царапины на гладком пути взлёта.

Мерзкий выродок, урод Геллан… Они росли вместе, посещали занятия муйбы. Он то появлялся в Долине, то пропадал на годы. Участвовал во всех детских играх, нередко был бит, но никогда не жаловался. С возрастом становился красивее и крепче, но всё равно оставался выродком.