Вводно-обзорная лекция

Следующий, о ком будем говорить, это Мао Цзэ-дун. С ним тоже получилось так, что все основные идеи были сформулированы еще до войны. Мао нам интересен тем, что он создал оправдавший себя исторически вариант радикальной идеологии для отсталой страны «третьего мира», для крестьянской страны, и притом восточной, для Китая. Точно так же, как большевики, например, создали успешный вариант радикальной идеологии для России – тоже для страны крестьянской, полуколониальной, отсталой, как сейчас бы сказали, для страны «третьего мира».

Надо понимать, что реальная дореволюционная Россия была страной чудовищно дикой. В советский период рептильная историческая наука (и прочие рептильные социальные науки) упорно насаждали миф, будто Россия была, «с одной стороны», конечно, отсталая, полуфеодальная, патриархальная, «а с другой, напротив» – очень даже развитая, прогрессивная: там, дескать, концентрация промышленности была невероятно высокая, концентрация пролетариата была исключительная, уровень сознания, образованность рабочего класса высокие, сразу же внедрялись новейшие технологии и т.п. Это чушь. Сразу, как только вы перебирались за Урал, о пролетариате было смешно говорить. Концентрация производства и пролетариата впечатляли только в том случае, если их не сравнивать с образцами капиталистического развития – США, Англией, Францией, Германией… А в постсоветский период вообще вошло в моду восхвалять дореволюционную Россию – дескать, это была культурнейшая, богатейшая, процветающая страна, все там жили зажиточно, рабочие ходили по воскресеньям во фраках и с золотыми часами, батраки ежедневно съедали по поросенку, «Гомера знали как один рабы и самые рабыни, и всякий римский гражданин болтал свободно по латыни». А потом, дескать, пришли невесть откуда (есть мнение, что из какой-то «черты оседлости») страшные большевики – и всё разрушили. Всё это, конечно, бред, рассчитанный на неграмотных дурачков или на то, чтобы одурачить тех, кто еще не одурачен.

На самом деле Россия была настолько отсталой страной, что в ней пролетариат – угнетенный класс, лишенный собственности, вынужденный продавать свою рабочую силу, чтобы не умереть с голоду, – был, говоря языком теории элит, элитой общества (конечно, контр-элитой, но элитой). В России начала ХХ века рабочий был человеком на несколько порядков культурнее крестьянина и на несколько порядков лучше соображающим. А крестьянство, повторю, было подавляющим большинством населения страны. И уж тем более большевистская партия (что бы сейчас вам ни рассказывали – мол, большевики были ограниченные, убогие, то-сё, пятое-десятое… – и, разумеется, враги культуры) – была, конечно, элитой (тоже, разумеется, типичной контр-элитой). Она перестала быть элитой, когда стала массовой, – после того, как пришла к власти и в нее полезли, как всегда бывает с правящими партиями, разные негодяи, и особенно после «ленинского набора» при Сталине и после сталинских «чисток», когда партия стала по-настоящему массовой, с одной стороны, и практически полностью обновилась в персональном отношении – с другой.

Так вот, возвращаясь к Мао. Мао создал такой же вариант успешной революционной идеологии для Китая, вариант тем более интересный, что это был даже не марксизм. Мао пользовался марксистской терминологией, но в действительности произвел соединение традиционной китайской философии (в первую очередь конфуцианства) с анархизмом. Почему нам сегодня это важно и интересно? Потому, что сегодня Россия стала страной «третьего мира», в которой быстро развиваются процессы деиндустриализации, культурного одичания, обнищания населения и т.п. Это автоматически делает для нас важным и значимым опыт – в первую очередь успешный опыт – именно стран «третьего мира», стран капиталистической периферии и полупериферии.