Ввысь (ЛП)

— Ага. — Она помедлила. — Знаешь, мама рассказывала истории о твоем отце. Когда видела, как я уступаю другим на детской площадке или уклоняюсь от мяча на тренировке. Она рассказывала о пилоте, который утверждал, что смелый, а в душе оказался трусом. «Только посмей замарать доброе имя народа Непокорных», — говорила она. «Только посмей стать такой же, как Охотник…»

Я поморщилась.

— Но нам не обязательно так себя вести, вот что я поняла, — продолжала Рвота. — Немного страха, немного истории — все это ничего не значит. Значит только то, что мы делаем. — Она посмотрела на меня. — Прости меня за то, как я с тобой обходилась. Просто я… была в шоке, когда узнала. Но ты не он, как и я, неважно, что я временами чувствую.

— Рвота, мой отец не трус, — сказала я. — АОН его опорочила.

Вряд ли она мне поверила, но все равно кивнула. Потом села на кровати, воздев кулак.

— Не трусить. Не отступать. Храбро сражаться до конца, так, Штопор? Уговор?

Наши кулаки соприкоснулись.

— Храбро сражаться до конца.

29

Проснувшись, я обнаружила, что лежу свернувшись калачиком в груде одеял. Я протянула руку, чтобы прикоснуться к стенке кабины М-Бота, но уткнулась в раму кровати.

Точно. Который час? Я коснулась светолинии, и комната озарилась мягким сиянием. Почти пять утра. До занятий два часа.

Мы проговорили до часу ночи, и, как ни странно, я совсем не вымоталась. Сна не было ни в одном глазу. Наверное, мозг знал, что, если я хочу сегодня попасть в уборную и вымыться, нужно сделать это сейчас, пока все в корпусе спят.

На самом деле даже лучше, если я улизну и меня увидят идущей в школу перед занятиями. Я выбралась из своего гнездышка, потянулась и подобрала рюкзак. Я старалась вести себя как можно тише, хотя, наверное, беспокоиться не о чем. Если храп Рвоты никому не мешает спать, то царапающий пол рюкзак их тем более не потревожит.

Приоткрыв дверь, я обернулась к трем спящим девушкам и прошептала:

— Спасибо.

И тут же решила, что не позволю им поступить так еще раз. Это слишком опасно. Нельзя, чтобы адмирал внесла их в свой черный список.

Это было чудесно. Даже если теперь я точно знала, чего лишена. Даже если тошно уходить, даже если меня выворачивает наизнанку, я бы ни на что не променяла эту ночь. Единственный раз я испытала, что значит по-настоящему быть частью звена пилотов.

Эта мысль крутилась в голове, пока я шла в уборную и мылась. Закончив, я посмотрела в зеркало и пригладила мокрые волосы. Во всех сказках волосы у героев были иссиня-черные, золотистые или рыжие — всегда эффектные, а не как у меня, грязно-каштановые.

Со вздохом я забросила рюкзак на плечо и выскользнула в пустой коридор. По пути к выходу мое внимание привлек свет под одной из дверей — в нашем классе. Кто там может находиться в такой час?

Любопытство пересилило здравый смысл. Подкравшись, я заглянула в окошко на двери и увидела, что кабина Йоргена активна и голограмма запущена. Что он там делает в полшестого утра? Решил потренироваться дополнительно?

Голограмма Кобба в центре класса проецировала миниатюрную модель тренировочного боя. Я увидела, как корабль Йоргена с помощью светокопья огибает парящий обломок, а затем палит по креллу. Было в этом эпизоде что-то знакомое…

Да, это бой, в котором погибли Бим и Заря. Кобб пересматривал ту же запись.

Корабль Зари, охваченный пламенем, устремился вниз. Я поморщилась, но за миг до того, как она ударилась о землю, голограмма застыла и запустилась сначала. Я снова смотрела, как корабль Йоргена летит с другого конца поля боя, уворачиваясь от обломков, и бросается на корабль, который уничтожит Зарю. Он активировал ОМИ и отключил вражеский щит, но крелл все равно попал в корабль Зари, и тот свалился в штопор.

Голограмма запустилась с самого начала. Йорген попытался еще раз, выбрав другое направление полета.

До меня дошло: он хотел понять, мог ли их спасти.

Когда Зарю сбили в третий раз, голограмма не остановилась — только Йорген тяжело встал с кресла, сорвал с головы шлем и с громким стуком шмякнул его о стену. Я вздрогнула и чуть не бросилась бежать — шум мог привлечь внимание. Однако при виде безвольно привалившегося к стене Йоргена, обычно такого высокого и властного… я не смогла уйти.

Он выглядел таким ранимым. Таким человечным. Потеря Бима и Зари тяжело ударила по мне. Я никогда не думала, что испытывал командир звена — человек, которому полагалось держать нас всех подальше от проблем.

Йорген бросил шлем, отвернулся от стены и застыл.

Скад! Он меня увидел.

Я метнулась в сторону и выбежала из корпуса, пока Йорген меня не поймал. Но… что теперь? В нашем маленьком заговоре зияла дыра. Вдруг охранники у ворот доложат адмиралу, что я не покидала базу вчера вечером?

Разумеется, они не отчитываются каждый день о каждом человеке, который посещает базу. Так? Но если я сейчас выйду, а потом сразу вернусь, им это наверняка покажется подозрительным.