Ввысь

Я ушла в ночь. Покинув базу через главные ворота, повернула налево, в сторону садов, к короткой дороге в пустоши. Мой путь пролегал мимо небольших ангаров, в одном из которых Говнюк парковал свой ховеркар.

Я остановилась в темноте, глядя на ангар. Передние ворота были закрыты, но боковая дверь распахнута, внутри виднелась машина. Мне хватило полсекунды, чтобы в голове родилась очередная ужасная идея.

Огляделась — вокруг никого. Сегодня стемнело рано, световые люки удалились от базы, фермеры уже разошлись по домам. До главных ворот достаточно далеко, чтобы охрана не заметила меня во мраке.

Проскользнув в ангар, я прикрыла за собой дверь и зажгла светолинию. На стене гаража нашелся гаечный ключ, и я подняла капот голубого автомобиля.

Пусть Говнюк прогуляется домой на своих двоих. Это будет справедливо. В конце концов, я ходила пешком, и сегодня придется еще тащить на спине большую силовую матрицу.

16

Утром я проснулась вялой и разбитой, уткнувшись лицом в плюшевого медвежонка. Со стоном перевернулась. Болели все мышцы. Почему мне так плохо? Мне…

Я вскочила и, включив светолинию, выглянула из кабины. В кухоньке горел свет, ждала нарезки горка грибов, торчали камни, которые я приспособила под табуретки, и…

И лежала автомобильная силовая матрица размером с небольшую тумбочку.

Она была там, где я ее бросила, дотащив до пещеры. Я так вымоталась, что не стала ее подключать, а отправилась прямиком в постель.

Застонав, я шлепнулась обратно и потерла глаза ладонями. Вчера вечером я так разозлилась, что… ну, на меня нашло помрачение. Стащить силовую матрицу показалось отличной идеей, но теперь в моем хитром плане зияли дыры.

«Ого, Говнюк, кто же раскурочил твою машину? Может, это единственная среди нас, кого не было на ужине и кто имела веские причины отомстить?»

Когда узнают, что я испортила имущество другого курсанта, меня выгонят взашей из летной школы. Я опять застонала, и этот звук беспомощно повторила Погибель, свернувшаяся клубочком на приборной доске.

Почему? Почему я не могла держать себя в руках? Почему дала повод избавиться от меня? Ни Беовульф, ни Сюнь Гуань не попались бы так глупо на подначку!

Я потащилась к «Альте». Было тошно. Даже не хотелось запускать силовую матрицу. Мне конец, и ничего не исправить. Почему «разумная Спенса» и «решительная Спенса» нечасто сходятся на боевом совете?

Я ни секунды не сомневалась, что меня уже поджидают полицейские, но караульные на воротах просто махнули мне проходить. По пути в класс меня никто не остановил. Говнюк явился, когда я устраивалась в кабине, и даже не посмотрел в мою сторону. Прихромал Кобб и начал урок как обычно.

В перерыве мне удалось перехватить взгляд Говнюка. Он не отвел глаза. Да, в них был вызов. Но как это понимать? Он ждет подходящего случая, чтобы выдать меня?

Занятие шло своим чередом, мы тренировались выпускать светокопья по движущимся целям. Я начала думать, что, может, он не будет втягивать меня в неприятности. Может… он выбрал путь воина? Вместо того чтобы бежать за помощью к адмиралу, планирует отомстить сам?

Если это правда… скад, возможно, я его немного зауважаю.

Не так чтобы сильно, конечно. Это не отменяет того, что он вызывающе и умышленно заклеймил меня перед всеми как трусиху. Артуро, Недд, ФМ и даже Бим ходили вокруг меня на цыпочках, бросая косые взгляды. На тренировке это вроде не отражалось, но во время перерывов все избегали щекотливой темы. Меня спрашивали о чем-нибудь другом и быстро заканчивали беседу.

Только в поведении Киммалин не появилось ничего необычного. Разумеется, это не означало, что она все проигнорировала.

— Так вот почему ты всегда такая марциальная? — спросила она, нависнув над моим креслом, пока я отдыхала, попивая воду из фляжки.

— Марциальная? — уточнила я незнакомое слово.

— Желаешь схватить звезды рукой и засунуть в карман, — пояснила Киммалин и наклонилась, будто собиралась сказать что-то непристойное: — Ну знаешь, такая, с огоньком.

— С огоньком…

— Порой даже… злая.

— Не из-за отца ли во мне бушует дикая смесь гнева, бахвальства и вспыльчивости? Не из-за того ли, что моего отца называют трусом, я разгуливаю с мечом в руке, провозглашая, что сложу гору из черепов, а потом заберусь на нее, чтобы рубить головы тем, до кого не смогла дотянуться?

Киммалин растроганно улыбнулась.

— Да благословят меня звезды? — спросила я.

— Все до единой, Спенса. Все до единой скадной звезды.

Я вздохнула и сделала еще глоток.

— Не знаю. Помню, что любила сказки Бабули еще до того, как сбили отца, и случившееся уж точно все только усугубило. Когда все смотрят на тебя как на дочь труса — не просто дочь какого-то труса, а единственную Дочь Труса — хочешь не хочешь, начнешь огрызаться.

— Что ж, будь благословенна за то, что не склонила голову. — Киммалин сжала кулаки. — Гордость — добродетель тех, кто делает ее таковой.

— Сказала Святая?

— Она была очень мудрой женщиной.

— Никто из нас понятия не имеет, что это за Святая, о которой ты толкуешь.

Киммалин погладила меня по голове.