Вы и Ваш друг Рэкс

Однажды они втроем отправились на прогулку. Рэкса вел на поводке старший из братьев; потом они должны были расстаться. Передав поводок брату, мой приятель направился в другую сторону; пес, конечно, рванулся за ним. Студент потянул его к себе. Пес рванулся сильнее. Чтобы утихомирить его, державший решил применить принуждение: прикрикнул и дернул поводок к себе (а как раз этого-то и нельзя было делать, как не следовало вообще основному хозяину передавать злобное и одновременно очень преданнее животное из своих рук в другие руки), — и тогда пес, мгновенно разъярясь, взял студента в такой оборот, что потом пришлось прибегать к помощи хирурга.

Кто виноват? Только не собака. Собака не овца, за это мы и ценим ее.

Бесполезно собаку драть за это. Вы только напрасно нанесете ей обиду, но ничему не научите.

Самое обидное в этой истории, что оплошность допустил человек, хорошо знающий и понимающий собак, к авторитету которого мы все прислушивались. Ну, недаром говорится: на всякого мудреца довольно простоты!

Ревность у собак проявляется вообще довольно часто. Ваша собака весело играет с другой; вы решили погладить эту, другую, — и ваш пес мгновенно с злобным рычанием бросается на нее, с явным намерением наказать за то, что она посмела приблизиться к вам, а тем более получить от вас ласку.

Надо ли за это собаку бить? Думаю, что нет. Хотя удерживать ее от такой нетерпимости — следует.

Какой должна быть норма поведения самого владельца в подобных случаях? Я хотел бы привести в качестве ответа на этот вопрос следующий коротенький эпизод, а главное — весьма правильное, на мой взгляд, философское высказывание одного любителя.

Собака в запальчивости укусила хозяина, укусила вызванно — он сам довел ее до этого. Он не избил ее, не позволил себе выместить на ней свою досаду, объяснив это следующим образом:

— Я же человек! Поступив так (то есть поколотив собаку, будучи виноват сам), я умалю себя, опущусь до животного. Если я пьяный ударился о столб, — значит, надо спилить столб?!

Мне думается, лучше не скажешь. А что получится, если поступить наоборот? В раздражении вы незаслуженно избили ее — и, конечно, контакт ваш нарушился. Либо она будет теперь всегда опасаться вас, либо, если это повторится еще несколько раз, постепенно вы сделаетесь ненавистны ей. Последнее — редко, ибо собака — слишком преданное существо, чтобы легко сменить привязанность на противоположное чувство, но бывает и так. А если это произошло, то изменить вы уже не в силах: собака долго помнит зло, часто — всю жизнь. Более того, не побоюсь сказать, что собака — мстительна, и в ненависти столь же постоянна, сколь и в преданности, дружбе.

Собака чувствует несправедливость, и нельзя лишать ее права защищаться от этой несправедливости. В конце концов это нормальное проявление оборонительного инстинкта.

Словом, мой совет вам — один: имейте терпение и имейте критическое отношение не только к животному, но и к себе.

Не надо ради забавы делать то, что собаке неприятно. Я замечал у некоторых владельцев своеобразный садизм в обращении с животным: хочет как будто приласкать, а вместо этого начинает ерошить шерсть, заворачивает голову, держа за уши или за кожу щек. Другие проделывают еще не это. Собака способна многое вытерпеть, но и у нее в один прекрасный момент терпение может иссякнуть, и тогда — держитесь, мучитель!

Как, очевидно, читатель уже понял из авторских рассуждений, я являюсь убежденным врагом битья собак. Можно напомнить еще раз, что битьем выращиваешь раба (в иных случаях, наоборот, выкормишь зверя). Но все же в практике собаковода бывают такие случаи, когда приходится — редко! — прибегать к помощи хлыста. Запомните: редко. Но если уж вы решились на это средство, то нужно сделать безошибочно, чтобы повторять не пришлось.

Вот ближайший пример: щенок гоняется за курами, шалит, — его садят на цепь. Да этим же ничего не добьешься! Так будет хуже, а не лучше, поймите, товарищ воспитатель!

А как отучить?

Подобное было в моей практике.

Я долго не мог отучить от этой неприятной привычки Снукки, как ни бился. Однажды куры встретились нам на прогулке. Снукки — за ними, они, — трепыхая крыльями и кудахча, — от нее. Снукки — за ними, они — от нее. — Я бежал следом два квартала, пока не застиг Снукки на месте преступления, в чьем-то дворе, с куриными перьями в пасти. Куры кругами носились по воздуху, а Снукки, подскакивая, ловила их. Ухватив ее за ошейник, я тут же, я подчеркиваю, тут же, вздул ее. Больше она за курами не бегала.

Вот так Снукки «охотилась» за курами... Незаконная охота, так она и была расценена хозяином. Пришлось в этот раз Снукки познакомиться с ремнем...