Вы хотели войны? Вы ее получите!

– Меня познакомила с ними их подружка Яна в том самом клубе. В тот вечер они употребили экстази. У Яны я отобрал таблетку, у ваших детей не смог. Не имел таких прав… Ведь у нас же свобода? Ваши дети, кстати, цитировали ваши выступления по поводу свободной продажи наркотиков. Эта идея пришлась им по вкусу…

Иван сказал – и пожалел.

– Не будьте таким жестоким. Сегодня… – у Эммы перехватило горло, она расплакалась и, сделав усилие, продолжила. – Сегодня я похоронила своих деток… Вы хоть понимаете, что такое похоронить своими руками своих детей? Положить в гроб и видеть, как их опускают в землю…

Она замолчала. Иван кожей почувствовал звенящую пустоту ее огромной пустой квартиры.

– Простите меня, – сказал Иван, не став говорить, что потерял сегодня напарника. Материнское горе несоизмеримо.

– И не дай бог вам испытать такое… – голосом, в котором не осталось ни искорки жизни, произнесла она. – Прощайте…

Эмма выключила телефон, как выдернула иглу капельницы. Встала, подошла к огромному экрану – окну. Москва, великая и непостижимая, жестокая и властная, была перед ней, как в нескончаемом сериале, с мчащимся потоком автомобилей, пляской огня, шествием горожан, холодным светом кремлевских звезд. Она и себя сопоставляла с гордым, могущественным городом, который жаждала покорить.

И зачем теперь все это?

Она вдруг осознала, что осталась совершенно одна на этом белом свете, который в одночасье стал для нее чужим, черным, нелепым. Несколько лет назад тяжелые болезни унесли сначала отца, потом – мать. Но родители успели сделать все для нее. Замужество счастья не принесло, и она была благодарна мужу лишь в том, что смогла стать полным его антиподом. И все, что она добилась в жизни, она делала, чтобы доказать ему, что он не способен на сильные поступки, серьезные дела, смелые решения… Короче, ни на что… Они познакомились, когда оба были студентами юрфака МГУ. Светлое время свежих, как ветер, идей, помыслов, надежд, подспудное ожидание счастья, как чего-то непременного и безусловного. Но настоящим счастьем оказалось вскоре после двух лет супружеской жизни только лишь рождение детей: сначала Кристинки, потом – Глеба. Карьера адвоката, которой пытался удивить весь мир молодой супруг, не удалась. И все нытье про «кормушки», занятые евреями, армянами, грузинами и еще черт знает кем, было причиной оправдать свое бессилие и абсолютную бесталанность. «Лучше б ты вагоны ходил разгружать!» – однажды в сердцах сказала она ему, когда он в очередной раз уволился «по собственному желанию», зато принес грошовый гонорар за статейку в какой-то дурацкой газете. Они б давно протянули ноги, если б не помощь отца, который работал заместителем генерального конструктора в очень секретном предприятии, выпускавшем страшные ракеты с еще более жуткими боеголовками. И когда Эмма, наконец, развелась, отец-то, лауреат всевозможных закрытых премий, Дмитрий Благородов, и дал ей старт, пользуясь правом сильных мира сего, объединенных спецсвязью «кремлевки». Некоторое время Эмма проработала заместителем префекта одного из административных округов столицы, потом пошла в политику, выбрав наиболее перспективную партию. А на это, как и на деньги, у нее был особый нюх, который, кстати, полностью отсутствовал у мужа. У него даже с обонянием было плоховато: мог неделю ходить в одних и тех же носках (это у него называлось «экономия»). Где он сейчас, бог его знает, единственное, хоть детей с днем рождения поздравляет.

«Не дождешься, – подумала она о бывшем муже. – Халявы не будет». Сейчас она вскользь подумала, что ее бывший очень напоминал Леню Голубкова, всенародно «любимого» персонажа, придуманного жуликами «МММ».

Она достала из сейфа и положила на стол заполненный документ, на котором сверху было начертано: «ЗАВЕЩАНИЕ». Потом набрала номер телефона.

– Ленка, привет! – голос вдруг сорвался, дал слабину, она откашлялась. – Ты чего, не узнала, это я, твоя школьная подруга. Да, и самая лучшая. Чего с голосом, да все нормально, не простудилась. Как ты, Ленок? Все нормально у тебя, хорошо? А дети – не огорчают? Ну, и слава богу. Мои?.. – она подавила порывистый вздох. – Моим деткам сейчас… хорошо… Мне вот очень плохо… Да, да, депутатство… гадство… А помнишь, как мы с тобой уроки прогуливали, на выставку моды ходили?

Ленка, конечно, помнила и с удовольствием пустилась в воспоминания. Эмма слушала этот веселый, жизнерадостный бред, кивала, роняя слезы.

– Лена, у меня к тебе большая просьба. Приедь, пожалуйста, завтра ко мне домой. К 12 часам дня. Адрес помнишь?.. Пообещай мне… Ты – единственная, кто у меня остался… Приедешь – узнаешь. И, надеюсь, меня поймешь, – и, чтобы избежать дальнейших вопросов, тут же закончила разговор. В их отношениях это подразумевалось: у Эммы, как у государственного деятеля, каждая минутка была на счету.

Тут же Эмма, не раздумывая, не оставляя времени на колебания, набрала еще один номер.