Вы помните Пако

Виллар прекрасно отдавал себе отчет, что, если глубинная ненависть инспектора чревата серьезными неприятностями, то такой враг, как комиссар, стократ опаснее. Он знал, что в крайнем случае сумеет без особого труда защититься от порывов мстительной злобы Мигеля Люхи, но спокойная вежливость дона Альфонсо внушала серьезные опасения. Дон Игнасио прекрасно знал, что Мигель Люхи не убивал Риберу. Он слишком давно имел дело с полицией, чтобы хорошо разбираться в ее служащих. Те, у кого есть природная склонность к убийству, туда не идут. Но в таком случае, кто расправился с Риберой? Виллар чувствовал, что не успокоится, пока не получит официального ответа на этот вопрос. Как ни парадоксально, ему во что бы то ни стало хотелось услышать заключение следователей, что это было: банальное сведение счетов или, как на то намекала только что полученная записка, убийца Риберы метил в него, Игнасио Виллара. В последнем случае, не разумнее ли заручиться поддержкой полиции? Действуя сообща, подчиненные комиссара Мартина и его собственные люди наверняка быстрее добьются результата и прояснят тайну, которая так раздражает и тревожит его сейчас. За долгую жизнь вне закона дону Игнасио не раз приходилось не давать воли чувствам и ради интересов дела отказываться от немедленного возмездия.

- Будь по-вашему, дон Альфонсо... Я готов признать, что инспектор Люхи ни при чем. Он не убивал Риберу и не посылал мне этой дурацкой записки... Но, чтобы окончательно убедить меня в этом, вы должны разыскать виновного!

- Мы в любом случае обязаны поймать и обезвредить убийцу, сеньор Виллар.

- Кем бы он ни был?

- Разумеется. Даже если это вы сами, дон Игнасио.

- Я? Вы что, с ума сошли? Какого черта я бы стал убивать или приказывать убить одного из своих людей?

- Вы хотели сказать, одного из людей Хоакина Пуига, дон Игнасио? любезно поправил его комиссар Мартин. - Однако при желании можно найти немало достаточно очевидных оснований... Например, что, если Рибера попытался вас шантажировать?

- Шантажировать меня? И каким же образом, скажите на милость?

- Быть может, угрожая рассказать о подпольном бизнесе в вашем кабаре?

- У вас богатое воображение, сеньор комиссар!

- Да, очень, и в моем ремесле это совершенно необходимо. Кстати, можно с равным основанием предположить, что Рибера знал, каким образом Пако Вольс покинул этот мир, и пообещал вам, что поделится с нами сведениями?

- Так вы по-прежнему упорно хотите взвалить на меня убийство этого парня?

- Кажется, ваш таинственный корреспондент разделяет эту точку зрения. А теперь, сеньор, нам более не хотелось бы отнимать у вас время.

Полицейские встали и направились к двери. Провожая их, Виллар вежливо встал.

- Комиссар, - сказал он на прощание, желая выиграть хоть несколько очков, - а вам не приходило в голову, что, если бы я мог хоть в чем-нибудь себя упрекнуть, то наверняка не стал бы добиваться расследования всех обстоятельств смерти Риберы? Что за причина могла бы толкнуть меня на подобный поступок?

- Да самая веская из всех, дон Игнасио, - страх.

- Что вы болтаете?

- Вы боитесь, дон Игнасио...

Уже на пороге дон Альфонсо вдруг обернулся.

- И, если хотите знать мое мнение, сеньор, - бросил он, - вы чертовски правильно делаете, что боитесь!

ГЛАВА VI

Все очарование толстухи доньи Мерседес, жены комиссара Мартина, составлял веселый нрав. От севильской юности у нее остались красивые черные глаза и звонкий смех, по поводу и без повода с утра до ночи оживлявший квартиру на калле Веллингтон, откуда сеньора Мартин выходила лишь к поставщикам, ибо годы никак не повлияли на отличный аппетит и любовь к вкусной пище. Давным-давно махнув рукой на все попытки сохранить стройную фигурку, когда-то позволявшую Мерседес без устали плясать всю ночь напролет, она целыми днями лакомилась всевозможными сластями. Редкий ужин обходился без приготовленного руками сеньоры Мартин типично андалусийского торта приторного от меда и сахара. Сначала дон Альфонсо сердился, но неизменная веселость жены победила упрямство комиссара и, махнув рукой, он смирился с мыслью быть мужем необъятной супруги. Женщина далеко не глупая, Мерседес быстро сообразила, в чем дело, и, затворившись дома, предоставила мужу в одиночку являться на официальные приемы и ходить в гости к кому и с кем угодно.