Выбери меня

«Что же ты, Васенька, со мной делаешь? — с горечью усмехнулась Бурковская и одним глотком выпила коньяк, налитый в серебряную стопочку. — И что ты делаешь с собой?» Если бы не эта ушлая тележурналистка, вряд ли бы менты вышли на Кита. А она сама могла и не заметить корову за стеклом. «Что же ты, Васенька такого низкого мнения о моих способностях? — Северина внезапно обиделась. — И главное — как ты теперь будешь выпутываться из этой истории?» Кит сидит в КПЗ, а завтра, возможно, дернут и самого Васеньку. Конечно, он вывернется, но все равно — нельзя же быть таким идиотом! Она поймала себя на том, что думает о покушении на собственную жизнь уж слишком отстраненно. И даже сочувствует Чуткому, что он все так плохо организовал. А ведь он хотел ее убить. Ее. Убить. Но за что?

Северина взяла апельсин и начала снимать с него кожуру. Итак, за что Чуткий хотел ее убить? Хотел? — спросила она себя. А может быть, он не отказался от этого намерения и собирается повторить попытку? Чуткий не из тех, кто возвращается с половины дороги. Но ведь и она не похожа на… жертвенную корову. Он должен это понимать!

Она положила в рот дольку апельсина, прикрыла глаза и начала искать ответ на самый главный вопрос: за что? В сущности, она догадывалась за что, но подсознательно не хотела формулировать ответ. Слишком чудовищной получалась эта формулировка…

Вчера, когда Чуткий приехал к ней после своего партийного сборища, она не утаила от него ни единой мелочи из разговора двух подвыпивших журналистов, подслушанного во Дворце культуры железнодорожников. И увидела, как испуганно забегали его глаза и как за несколько мгновений из самоуверенного мужчины он превратился в жалкую тряпку. «Но что же теперь делать?» — в отчаянии Чуткий схватился за голову, и Северина даже засомневалась: он ли это? Значит, все, что говорили журналисты, было правдой.

«Журналисты должны замолчать, — сказала она деловито. — Но только без глупостей! Я думаю, нужно заплатить им, причем такую сумму, от которой они не смогут отказаться». При этих словах Чуткий недовольно поморщился — даже в такой ситуации мысль о том, что кому-то придется платить, была ему неприятна. «И расскажи наконец, что там с этим „Банзаем“? — спросила она. — Неужели действительно туда подмешивают какую-то гадость?» Чуткий замялся, и она поняла, что и здесь журналисты говорили правду. Но как, как он мог в это влезть? И почему не посоветовался с ней? Впрочем, теперь рассуждать об этом было поздно…

«Допустим, с журналистами я проблему так или иначе решу, — хмуро сказал Чуткий. — Но что делать с..? — Он снова обхватил голову руками. — Ведь мы даже не знаем, с какой стороны ожидать удара».

Это «мы» весьма позабавило Бурковскую, и она с трудом сдержала усмешку. «В таких ситуаций существует только один способ спасения», — сказала она. «Какой?» — в глазах Чуткого промелькнула надежда. «Тебе нужно исчезнуть с лица земли, — отчетливо выговорила Северина. — Навсегда».

«Как это исчезнуть? — обомлел Чуткий. И, к ее удивлению, добавил: — А как же партия? А как же Дума?» И тогда она наконец позволила себе улыбнуться. «Не пугайся, Васенька. — С этими словами она приблизилась к Чуткому и положила руку ему на плечо. — Твоей партией займусь я. По крайней мере, все будут так думать. А ты уйдешь в тень. С новым именем. И возможно, с новой внешностью». — «Ты с ума сошла! — заорал он. — Как это я уйду в тень? Я, Василий Петрович Чуткий, несколько лет приучал народ, что это имя значит многое, что Чуткий и партия „Русич“ — близнецы-братья! Что Чуткий — фигура солидная и влиятельная! А ты предлагаешь заменить меня собой? Но кто ты такая? Ты же никто!»

И тогда в Северине взыграла злость. «Меня зовут Северина Анатольевна Бурковская! — отчеканила она. — И между прочим, партию „Русич“ придумала я! И это я приучила народ к твоему имени. Ничего страшного, приучу и к своему. Я советую тебе подумать над моим предложением. И не очень долго — ты слишком рискуешь. А мертвым не нужны ни имена, ни партии, ни деньги. Народ забудет тебя раньше, чем завянут венки на твоей могиле». — «Не каркай! — еще громче заорал Чуткий. — Я сумею себя защитить. В гробу я видал эту правиловку!» — «Ты нужен мне живой! — тоже заорала Северина. — А если ты не сделаешь так, как я предлагаю, то… твоя жена узнает, с кем она жила все эти годы!»

Конечно, она сразу пожалела, что выкрикнула это. Но тогда она просто не сумела сдержаться.

И наверное, он испугался, поверив ей. Подумал, что она собирается его шантажировать. Что мечтает возглавить его партию. А ей ведь нужно только одно: чтобы он был жив и чтобы он был с ней!

Северина выпила еще одну стопочку коньяка. Она придумала, как убедить Чуткого принять ее план. Ему некуда деваться. Жизнь в тени трудна только первое время. А теневая власть даже слаще той, что на виду. Уж кому, как не ей, Северине Бурковской, это знать…

30. Спектакль окончен, по домам…