Выбор

— А чему ты удивляешься? Эта крепость ближе всех к Проходу. Вот и постановила старшина: дать воинам размяться. Заодно и Хана своего прощупать в последний раз. Выяснить: с кем ты, действительно ли предан Вольному Степу, или все еще за баронский венец цепляешься?

— Мне надо к ним!

— Успеешь. Да ты не волнуйся, Секирник добрый атаман. Город и без тебя возьмут…

— Если харцызы возьмут Дубров, то…

— Да ничего особенного не случится. Отступников всех вырежут. Мужиков изобьют. Девок и баб… Ну, это и так понятно. А если ты о Анжелине беспокоишься, то не надо. Медведь историю Владивоя знает, так что баронессу не тронут. Тебе в подарок привезут.

— Ты не понимаешь! Этого нельзя допустить?

— Вот как? И почему?

— Кара-Кермен и Турин как два рассорившихся брата. Могут навек разойтись, а могут и помирится. Сейчас между ними много кривды, но вся она не слишком обидная. При желании, можно и забыть… Но, если прольется такая большая кровь — это уже никогда не удастся простить. А поодиночке ни Зелен-Логу не устоять перед островитянами, ни Степи не выжить. Даже, если с мертвяками управимся, то там — дальше что?

— Ты в этом уверен?

Владивою показалось, что на него пахнуло каким-то странным дымком. И горьким, и приятным одновременно. Как табачный, но совсем чужой, непривычный.

— Да.

— Ну, тогда сам со своим войском и разбирайся. Заодно и сам решишь окончательно: кто ты — Ханджар или барон?

* * *

У слепого человека остальные чувства обострены настолько, что почти заменяют зрение. Владивой, конечно, не ослеп, но и с закрытыми глазами, сразу понял, что он больше не в степи. Секунду выждал, так, на всякий случай, — а потом осторожно, сквозь прищуренные веки взглянул на мир.

Он сидел на обочине дороги к своему бывшему замку. Кстати, очень удачно. Именно с той стороны, где росли деревья. А потому, хоть Владивой и слышал гул множества голосов совсем рядом, но никого не видел. Как и его самого пока никто не заметил. Что не могло не радовать. Мало ли как харцызы восприняли б такое необычное появление своего Хана? Возможно — это только утвердило бы их в мыслях о божественности Ханджара, а возможно — и наоборот? Владивой не зря упоминал о похожести Вольной Степи и Зелен-Лога. И тут, и там все знали о чернокнижнике Темне и запрете на магию.

Владивой встал, оправил одежду, взял под уздцы коня, тоже любезно доставленного сюда неизвестным собеседником, и не спеша двинулся к повороту, за которым уже должно было показаться предместье и стены замка.

Долг побыть в одиночестве ему не дали.

Откуда-то спереди послышался громкий свист. Один, второй…, и на дорогу высыпал с десяток вооруженных копьями харцызов. Все как один молодые парни, но даже они узнали своего Хана. Поэтому поклонились издали, подождали немного: не будет ли какого приказа? А потом, так же молча, снова скрылись в подлеске.

А там и Владивой вышел на прямой отрезок дороги.

Картина, открывшаяся ему, напоминала ярмарочный балаган. Прямо посреди тракта, валялся воин в доспехе, у него на груди стоял какой-то юноша, а вокруг толпилось несколько десятков степняков вместе с есаулом. Широкую спину Медведя не узнать было невозможно и с куда большего расстояния.

Помня о том, что всадник, возвышаясь над пешим, внушает дополнительное уважение (давал себя знать опыт барона), Владивой заскочил в седло и послал коня вперед. Теперь его заметили и все остальные.

Медведь сперва кинулся было с распростертыми объятиями, но вовремя вспомнив, что они не на заимке Али Джагара, сунул ладони за пояс и степенно поклонился.

— Что тут происходит, есаул? — чуточку надменно, как и надлежит Хану, но не пережимая, чтоб не раздражать свободолюбивых харцызов, поинтересовался Владивой. Указывая подбородком сразу на неподвижного воина и незнакомого парня. — Это кто?

— Да ничего особенного, — как-то чересчур небрежно ответил есаул. — Этот шустрый вьюнош Секирника к праотцам отправил. Вот мы ему и предлагали, по обычаю, побыть наказным атаманом. Взамен убитого… Но теперь, когда с войском сам Ханджар, это уже нет смысла обсуждать. С прибытием тебя, Хан Владивой! Челом! — и только теперь, словно вспомнив: кто перед ними, все харцызы низко поклонились Ханджару.

— Челом и вам, хлопцы! — громко ответил на приветствие Владивой, а потом чуть понизив голос, обратился к Медведю. — Есаул, объясни: что у вас тут происходит? Кто убил Секирника?

— Да, вот он и убил, — дюжий харцыз вновь указал на паренька, неуверенно стоящего на ногах.

— Этот недомерок? Секирника?

— Это кто тут недомерок? — возмутился паренек. Пошатнулся и едва не запорол носом. Но, в последний момент, взмахнув руками, каким-то чудом удержался на ногах. — Слезай с лошади, померяемся. А сидя в седле любой курдупель* (*диал., - овечий хвост, тут в значении — низкорослый человек) гигантом себя мнит…

— Я слезу, — насупился Владивой, недовольный, что слова парня совпали с тем моментом, когда он спрыгнул на землю. И получилось, что как бы по его команде. — Только язычок попридержи, сопляк. А то, как бы тебе его вместе с головой не потерять. Эй, атаманы! Из чьего куреня этот желторотый птенчик выпал?