Выбор

— Конечно, Александра! Я так рада, что вы согласились! Люююба, — разворачиваясь в сторону кухни, кричит Полина Андреевна, — приготовь еще один прибор, у нас гости!

— Прошу! — Данила указывает рукой в направлении столовой и приглашает пройти следом за Полиной Андреевной.

* * *

Помещение, где суетится Люба, сложно назвать кухней или столовой. Это царская трапезная, ни больше, ни меньше. Длинный деревянный светлый мощный обеденный стол, с резными позолоченными ножками величественно разместился посередине комнаты. Обеденная зона отделена от зоны приготовления столешницей, на которой расставлены милые вещицы: подсвечники, стильная ваза с прекрасными ирисами, я видела их прошлый раз на заднем дворе дома Филатовых, керамические фигурки и статуэтки. Всё расставлено не просто в хаотичном беспорядке, а выверенно продуманно. Уверенна, что это дело рук Полины Андреевны, а не Любаши. Эта полная добрая женщина не выглядит любительницей таких интеллигентных вещичек. Над обеденным столом свисают три белых плафона на золотой цепочке, а на стенах красуются крупные картины в золоченых рамках. Я не сильна в живописи, поэтому не знаю, оригиналы ли это или репродукция, но смотрится по-царски величественно и помпезно.

Большие окна в пол зрительно создают больше пространства, а белые струящиеся из вуали шторы- легкость и воздушность.

Мне нравится, но это не мое. Вся эта кричащая величественность и роскошь, словно пытается компенсировать то, чего нет в этом доме. А вот чего именно, я пока понять не могу.

Меня усаживают рядом с Данилой, напротив Полины Андреевны. Стол сервирован отменно, несколько закусок, стеклянный графин с вишневого цвета содержимым, догадываюсь, что это домашний морс, белоснежные салфетки, тонко-нарезанный хлеб, греческий салат в овальном позолоченном салатнике и запахи, будоражащие мои обонятельные рецепторы.

Во главе стола, по правую руку от Полины Андреевны стоит пустой стул, принадлежащий, скорее всего, отцу семейства Филатовых. Я никогда не пересекалась с этим человеком и даже не представляю, как он выглядит.

Люба ставит в центр стола поистине огромное блюдо, в котором аппетитными кусочками томится индейка. Раскладывает по тарелкам тушеные овощи, и я замечаю, что в тарелку, где отсутствует глава семьи, Люба тоже накладывает овощной гарнир. Только я успеваю об этом подумать, как слышу громкое:

— Я вовремя?

Поднимаю глаза и вижу мужчину среднего роста, в однотонной серой футболке и домашних тонких брюках. Мужчина выглядит вполне ухоженным и не старым, лишь легкая седина выдает его немолодой возраст. На лице несколько глубоких морщин на лбу и в уголках глаз.

— Дорогой, — вскакивает со своего места Полина Андреевна, — у нас гости! Александра, — указывает на меня, — психолог Дани, помнишь я тебе рассказывала? — по-щенячьи заглядывает в глаза супругу мама Дани.

Она сейчас похожа на преданного пса, которого подобрали, откормили и дали дом, поэтому она готова в знак вечной благодарности облизывать руки и смиренно вилять хвостом.

— Добрый вечер, — уверенно здороваюсь.

Наши взгляды встречаются, и я понимаю, где видела и вижу этот суровый, хмурый взгляд. Он точно такой же, как и у его сына Максима. Брови насуплено сдвинуты, а глаза смотрят прожигающе и с некоторым презрением. У Дани глаза теплые, мягкие, слегка печальные, как у Полины Андреевны.

Вот, значит, как, уважаемая чета Филатовых, вы распределили наследственность!

Отец Данилы равнодушно кивает, не произнося ни слова. «Еще один хам в семействе», — прыскаю я.

— Иван Сергеевич, — пытается исправить равнодушие и негостеприимство своего мужа Полина Андреевна, — папа Данилы и Максима.

— Приятно познакомиться, — улыбаюсь, но моя улыбка, уверенна, выглядит ненатурально и неестественно, и я думаю, что это заметно.

Иван Сергеевич снова молчит и берется за вилку. Никого не дожидаясь и не произнося ни слова, начинает есть.

— Приятного аппетита! — всё так же пытается соответствовать всей этой помпезной обстановке Полина Андреевна.

За столом царит тишина, только легкие удары столовых приборов нарушают эту пустоту.

Мне некомфортно. И мой зверский аппетит, и прекрасное настроение от разговора с Даней улетучиваются как этиловый спирт, оставляя после себя тот самый жгучий привкус и характерный неприятный запах.

— Разрешишь поухаживать за тобой? — мягкий, заботливый голос Данилы выдергивает из размышлений.

Одобрительно киваю, и Данила одаривает меня внушительным куском индейки.

У них всегда так тихо за столом? «Когда я ем, я глух и нем», — видимо в этой семье придерживаются этого негласного правила. Мне не привычно. В моей семье, во время совместных обедов или ужинов, мы спешим поделиться новостями, рассказать о том, как прошел день, вместе посмеяться или посочувствовать друг другу.

— Сколько раз говорил, не нарезать так тонко хлеб. Мы что, бедствуем? — рявкает Иван Сергеевич и бросает в тарелку надкусанный кусок хлеба, потом снова его берет и показательно всматривается в него. — Он аж светится. Люба, — орет Иван Сергеевич, — отрежь мне нормальный кусок хлеба, — чеканит по словам мужчина.