Выбор

– Странно, – сказал товарищ Сталин. – Такой человек и боится собак. Странно. А я, знаешь, никого не боюсь. Никого, кроме людей.

3

Трудная это штука – доводка. Вырубить скульптуру зубилом легко. Шлифовать трудно. Так и оружие любое, да и вообще любой механизм и машину легко сделать, трудно потом до кондиции довести.

Макар-спецкиномеханик дни и ночи на спецучастке. Идет доработка чудо-оружия с непонятным названием СА. Этим оружием доблестная советская разведка будет беспощадно разить теоретически недосягаемых врагов.

А пока испытания. Пока – доводка. Конструкторы оружия суетятся и конструкторы боеприпасов, и оптику разную опробовать надо. Лучшую выбрать. Потом прицелы разметить требуется – вот где морока! Установлено, что стрелять придется только со станка, наводить только с помощью винтов, иначе любое движение стрелка, малейший вздох смещают ствол. Смещение минимальное, его вообще никакими приборами не зафиксируешь, но на дальности в четыре километра отклонение получается неприемлемое. Надо в голову бить, чтобы шкуру не испортить, а голова вражеская все время вертится. Сердце снайпера должно биться в такт с сердцем убиваемого. Этот такт чувствовать надо. Снайпер должен предвидеть все движения цели, и оружие его должно не сопровождать цель, а как бы опережать ее движения. Если убиваемый танцует, то и ствол снайпера должен танцевать вместе с целью, на секунды упреждая каждое движение для того, чтобы пуля имела время долететь, для того, чтобы посланная пуля встретила голову врага и прошила ее между глаз, разрывая череп в осколки. Стреляя из легкой снайперской винтовки на километр-два, можно легко угадывать движения цели и слегка водить стволом, сопровождая и слегка ее опережая. Но как наводить огромное тяжелое противотанковое ружье винтами? Нужно придумать что-то другое. Потому эксперименты продолжаются. Потому грохочут над спецучастком выстрелы, искажаемые спецглушителями.

4

Но и Сталина мне не понять: кремлевские стены толщину имеют до шести с половиной метров, высоту до девятнадцати и бдительно охраняются, и уж если нашелся в мире один человек, который способен сквозь такие стены проходить, то на всякий случай против этого человека (мало ли что?) надо было в Кремле и на сталинских дачах завести хотя бы по две-три сотни этих самых ротвейлеров. Так нет же. Не распорядился товарищ Сталин усилить охрану ротвейлерами. Наоборот, приказал всех ротвейлеров из кремлевской охраны убрать, если таковые в ней имелись.

Если кто может мне объяснить сталинский поступок, объясните, я же в данном случае сталинской логики решительно не понимаю.

5

Между снайперами-испытателями конкурс неофициальный. Может, кто догадается? По червонцу сбросились – тому достанется, кто самую лучшую расшифровку придумает сокращению «СА».

– Сатана Антихристович…

– Стальной Арбалет…

– Сталинское… Что сталинское?

6

– А ведь ты, Мессер, монархист.

– Ты снова мои мысли читаешь?

– Нет, Мессер, просто мои люди твои высказывания аккуратно собирали и анализировали.

– А ведь и ты, Сталин, монархист. Не может человек, покоривший великую страну, не быть монархистом, не может верить в мудрость толпы.

– Не может.

– «Социализм – это не что иное, как крайнее выражение монархической идеи, для которой революция была ускорительной фазой». Так сказал…

– Так сказал великий Густав ле Бон.

– «Психология толпы». Люблю Густава.

– И я.

– Ты монарх?

– Тайный.

– И толпа об этом не догадывается?

– Как видишь. Все меня считают Генеральным секретарем ЦК ВКП(б). По ошибке.

– Ты будешь расширять свои владения, товарищ монарх?

– Без этого нельзя.

– И уничтожать монархии на своем пути.

– Буду. И не только монархии, но и республики. Все они насквозь прогнили.

– А вместо этого – новые монархии?

– Это будет называться народной демократией.

– Но в принципе – монархии?

– Да. Власть одного.

– Так почему бы тех, кто будет уничтожать старых монархов и занимать их места, не назвать царями, королями, императорами?

– Какой ты, Мессер, понимаешь, нетерпеливый. Это вредно для пропаганды.

– А зачем об этом объявлять? Пусть звания будут тайными…

7