Выбор (антология)

— Я совсем ничего не понимаю! Мальчик поправится! Больше я вам ничего не могу сказать. Всего доброго.

Фигура в белом халате удалилась по коридору. Я осталась стоять. Таня, которую звал доктор, так и не принесла мне ничего.

Утром я уже была в кабинете Даши. Бессонная ночь дала о себе знать — с распухшим носом и красными глазами, я выглядела не самым лучшим образом.

— Пей! — Даша поставила передо мной кружку черного кофе, — Пей и слушай! Мамашу Сашки твоего кое-как отыскали на окраине города с компании каких-то забулдыг, она там уже неделю фестивалила. Будем что-то делать, подавать в суд, лишать материнства.

— Даша, я не знаю, правильно ли я поступила — это же сейчас что… — я закрыла глаза рукой, — Детдом?

— Получается, что так! — Даша отвернулась в окно.

— Что же делать? Даша, что мне делать?

— Эх, Ольга, ты вечно была, как с другой планеты! На! — Она протянула мне лист бумаги.

— Что это? — От наплывших на глаза слез, текст расплывался.

— Почитай вот. А там сама решай!

….Мои каблуки звонко стучали по асфальту, я торопилась на встречу к тому, кто сейчас лежал в больничной палате и ждал, когда я принесу его любимые булочки!

Олеся Шикито Все от веры

Сжимая губы, руки теребя,
Она сидела у его кровати.
Который день, в бреду ее зовя,
Метался он… И тишина в палате.
Глаза закрыты, трещинки у губ…
Жар иссушил, всю влагу забирая.
Лицом прижавшись к пылу его рук,
Она шептала, к Богу призывая.
Молитва, растворяясь в тишине,
Плыла по воздуху и словно освещала
Ее, уставшую, забывшую о сне,
Его, измученного болью, сильным жаром.
Вчера под вечер доктор заходил,
В глаза не глядя, разводил руками,
Что, мол, лечение идет…
Застыл,
Потом сказал «Держитесь. Вера с нами»
День уходил, кровавым плыл закат…
Шептали губы и душа шептала…
«Спаси и сохрани» … и как набат…
«Спаси и сохрани» и все сначала.
Рукой затронув крестик на груди,
(Как птица в клетке, сердце встрепенулось)
Она сняла его, и положив
У изголовья, лба его коснулась…
С утра, ночную смену «отпахав»,
В палату доктор заглянул и замер —
Она сидит, к груди ладонь прижав…
И улыбается счастливыми глазами.
И добротой наполнилась душа,
И сердце ликовало, замирая…
«Сегодня 36,6…» и чуть дыша…
«Спасибо, доктор, все от веры! Знаю!»

Анастасия Власова Двое на перроне

— Как же не хочется в командировку! Все эти чемоданы, паспорта, поезда… надоело, сил нет! — жаловался я проводнице поезда, роясь в бездонной сумке в поисках билета.

— Ну, ничего, сейчас же отдыхать едете… Счастливый!

Я поднял глаза, желая удостовериться в её издёвке, но, увидел лишь премилую улыбку на бледном лице женщины, которой следовало бы тоже посетить Крымский полуостров. Вот только в качестве туриста, а не по работе. Ладно, вдох, выдох, я спокоен. Наконец-то найдя и предъявив паспорт с билетом, зашёл в вагон.

Едва я присел на своё место, увидел сидящую напротив «то ли девочку, а то ли видение» (всегда испытывал слабость к этой песне). Темно-каштановые кудрявые волосы блистали на фоне заходящего солнца, лучи которого пытались пробиться в вагон и спрятаться в нём до утра. Цветастое платье девушки, должно быть, освежало её лицо, которого, увы, я не видел. Наклон вправо, наклон влево. К сожалению, тайну личика оберегала потрёпанная книга, на тёмно-зелёной обложке которой читалось «Александр Куприн».

— Добрый день! — произнес я, сверкнув белозубой улыбкой.

Но едва девушка опустила книгу, я потерял дар речи. Лишь звук восхищения вырвался из моих уст. Прекрасные карие глаза были затуманены пеленой слёз. Солёные дорожки спускались по пухленьким щекам, срываясь каплями дождя на цветастую поляну летнего наряда.

— Добрый! — всхлипывая, промолвила незнакомка.

— А что за слёзы на прекрасном личике? У вас что-то случилось? — не удержавшись, я даже пересел на её койку.

— Как же проникновенно писали раньше. И чувства раньше были настоящие, не то, что сейчас.

И она заплакала еще сильнее, уткнувшись носиком в моё плечо. Я был обескуражен, словно меня оставили наедине с маленьким ребёнком.

— Ну, ну! Вот увидите, всё закончится хорошо.

— Не закончится.