Выбор Артура (СИ)

В лифте я впился в губы Артура, прижав его к стенке. Страха не было, что нас кто-то застукает. В нашем подъезде, в основном, жили благопристойные пенсионеры, видевшие к этому времени десятый сон. Поэтому из лифта мы вывалились целуясь. И чуть не подпрыгнули, услышав Светланин голос:

— Ни фига себе картинка!

Она стояла ошарашенная и пьяная. Пьяная в доску.

Мы растерялись, не зная, что делать. И я ничего лучшего не мог придумать, как сморозить:

— Светик, я предупреждал, что отобью его у тебя.

В одну секунду Светик, из красивой женщины превратилась в мегеру. Я не успел среагировать, как она кинулась на меня и вцепилась мне в волосы. У Артура, по-видимому, был шок — он стоял как столб, глядя как, Светка делает меня лысым.

Мне кое-как удалось, наконец, оторвать от себя взбесившуюся Светку, и обхватить её сзади. Мне от всего сердца было ее жаль, я не хотел причинить ей боли. Но, в конце концов, ведь это она бросила меня ради Артура, а потом и Артура — ради денег.

Она уже не выдиралась, а уткнувшись головой мне в плечо, ревела навзрыд, при этом матюкая меня, Артура, всех мужиков — пидорасов, и вообще всех и вся.

Артур, наконец, очнувшись от столбняка, открыл дверь, и я затащил ревущую Светку домой.

— Сволочь, Гордеев, ты самый последний вонючий козел. Извращенец, пидорас, гандон конченый, — причитала Светка у меня на плече. Я её гладил по голове, пытаясь успокоить. Артур тем временем заварил чай, и робко дотронулся до Светланиного плеча:

— Свет, хочешь чаю?

Реакция последовала незамедлительно:

— Пошел на хуй, пидор малолетний.

Артур почему-то обиделся не на «пидора», а на «малолетний»

— Вообще-то мне уже двадцать, если ты помнишь.

— Уроды, все мужики уроды, — Светка еще минут десять нас поматерила и уснула.

Мы с Артуром, не зная, что делать и куда нам лечь спать (Светик отрубилась на единственном диване), просидели всю ночь на кухне. Артур сидел за ноутбуком, а я за книжкой. О реакции, протрезвевшей на утро Светки, думать не хотелось.

Светка встала рано. Не глядя на нас, умылась и привела себя в порядок. Я предложил ей кофе. Она послала меня на член, и ушла, хлопнув дверью. На Артура она даже не взглянула.

Он сидел на кухне, и смотрел в одну точку.

— Олеж, мне страшно. Ведь она маме моей все расскажет. А у неё сердце шалит, она и так переживает из-за того, что мы со Светой разбежались. Они еще и не помирились из-за той ссоры, из-за денег. Что теперь будет, Олег?

Мне самому было страшно. У меня было какое-то нехорошее предчувствие:

— Мать тебя ведь любит. И я думаю, для нее главное — чтобы ты был счастлив. Ты со мной счастлив?

— Очень, — он прижался ко мне, уткнувшись лбом в мою щеку.

Отвезя Артура в институт, я попытался дозвониться Светлане, упросить ее не рассказывать ничего матери Артура. Конечно, рано или поздно нам бы пришлось признаться ей во всем, но это должно быть не так. Не от Светы она должна узнать, что ее сын живет с бывшим Светкиным мужем.

Телефон был отключен. Меня никак не покидало чувство страха, чувство какой-то неотвратимой беды.

Кое-как дожив до конца рабочего дня, в течение которого я постоянно набирал Светланин номер, получая неизменный ответ «абонент не доступен», я позвонил Артуру. Он не брал трубку, потом тоже стал не доступным. У меня началась паника.

Приехав домой, я позвонил Косте. Трубку сняла Ольга. Услышав мой голос, она, не отвечая, отключилась.

Артур был не доступен до самого вечера. Я метался в неизвестности, как тигр в клетке. Уже почти в полночь раздался телефонный звонок на домашний. Я схватил трубку. Это был Костя.

— Олег, у матери Артура инсульт. Она в больнице в тяжелом состоянии. Ты его не теряй. Я не могу долго говорить, я позвонил, пока Ольга в ванной.

В общем, Светлана все рассказала матери Артура. Причем сделала это, прямо на работе при всех. Сейчас кусает себе локти, да поздно.

Я не спал всю ночь, хоть это была вторая ночь без сна, у меня его не было. Трубка Артура была всё ещё отключена. Я понимал, что ему сейчас не до меня, но очень хотелось быть с ним в такую минуту, поддержать его.

Утром позвонила Светка.

— Олег, прости меня, если можешь. Софью Владимировну парализовало. Это я виновата. Господи, как мне теперь с этим жить? — она ревела навзрыд.

А я смог лишь выдавить из себя:

— Как Артур?

— Плохо. Он от неё всю ночь не отходил, на стульчике рядом просидел. Он и сейчас в больнице. Езжай к нему, ты ему сейчас нужен. Простите меня, если сможете.

Кое как доработав до конца смены, я рванул в больницу.

Артур сидел, сгорбившись возле матери, держа ее руку в своей. Я дотронулся до его плеча. Он вздрогнул и повернулся ко мне.

— Уходи. Уходи, — его губы сначала шептали это, одно-единственное, слово, потом перешли на крик. Он соскочил и стал выталкивать меня в коридор.

Глаза у него были, как у безумца, его всего трясло. Я попытался его обнять, но он с такой силой оттолкнул меня, что я врезался в стоящую в коридоре каталку. С поста уже направлялась к нам медсестра.

И я ушел.