Выбор Донбасса

Настоящий корректировщик, путаясь в цифрах таблиц и листах карт, на повышенных тонах собачится с командиром батареи, который уже не понимает, какой брать прицел и в какой квадрат отправлять своё тяжёлое железо. Его природа артиллериста временами берёт верх над природой советского военного, всю жизнь прослужившего в армии мирного времени. Артиллерист азартен и намерен взять цель в вилку. Советский военный вообще не понимает, как он оказался здесь, в этой степи, откуда на нём петлюровские трезубцы и почему его орудия стреляют не по НАТОвским милитаристам, а по обыкновенному, провинциальному городу, в котором живут такие же люди, как он. Иногда, он чувствует себя героем в каком-то арт-хаусном фильме, но всё вокруг до боли настоящее, не киношное. Стоптанная трава пахнет как-то особенно утробно, земля благоухает, взрыхлённая колёсами и станинами. Пороховые газы бьют прямо в нос химической свежестью. Снаряды по-настоящему летят в сторону города, совершенно по мирному светящему уличным освещением.

Такое раздвоение личности вынуждает тупо выполнять приказы, исходящие из Киева, поскольку только они дают возможность корректировать нервно мятущееся сознание, дают точку опоры. Он ведь ни в чём не виноват, он просто военный, он просто исполняет приказ. Ему приказали — он выполнил.

Корректировщик квакает в рацию матерными словами. Ему переживания командира батареи глубоко чужды, потому, что училище он заканчивал уже во Львове. Его сознание не раздваивается совсем, у него всё на своих местах, скорректировано ещё во время обучения. Говорит он на русском, фамилия его Соколов, родители — уроженцы Тамбовской области, но сам лейтенант Соколов — украинец и патриот, спасающий свою любимую родину от русских орд. Всё логично и правильно. И расстреливать украинский, по географическому положению, город, потому, что теперь, политически, он русский — совершенно правильно.

Через месяц, под Амвросиевкой, корректировщик попадёт в плен и будет выдавать себя за рядового, призванного по мобилизации. Его не сильно стукнут по уху прикладом и отправят разгребать развалины пятиэтажки. Его будут кормить и дадут матрас. Ещё через пару месяцев обменяют.

А командир батареи, пытаясь вывести колонну из-под обстрела в Зеленополье, окажется точно в зоне попадания. Его порвёт в лохмотья и эти, бесформенные куски плоти, будут чадно гореть и чернеть под солнцем.

Дурак со справкой Гончаренко снова нажрётся и будет бросаться с топором на терпеливую жену, которая привычно спрячется с сыном в сарае и будет негромко, стесняясь, звать соседей на помощь.

Ангелы-хранители, стоящие у каждого за правым плечом, вздыхая и сдерживая наворачивающиеся на язык нехорошие слова, снова и снова будут дёргать невидимые нити, корректируя жизненные пути каждого.

Никто не знает, зачем.

Они тоже.

Драматургия

Юрий Юрченко (Москва)

СВИДЕТЕЛЬ

киносценарий^[5]

В основе сюжета — реальные события, происходившие

на Юго-Востоке Украины летом и осенью 2014 года

Донецк. Комната Юрия — вечер.

Небольшая, почти пустая комната. Из обстановки — только лежащий в углу на полу матрас, накрытый одеялом, и стол, освещаемый настольной лампой. За столом, перед открытым ноутбуком, сидит Юрий — немолодой, лет за пятьдесят, седой, коротко стриженный, человек, печатает на клавиатуре. Он — в военных камуфляжных брюках и в такой же майке. На спинку стула, на котором он сидит, наброшена пестрая, пятнистая куртка и кожаная портупея с кобурой.

За окном слышны отдаленные глухие артиллерийские разрывы.

Раздается стук в окно. Юрий смотрит в окно — никого. Продолжает печатать. Стук повторяется.

На подоконнике, с внешней стороны окна, стоит черный грач, смотрит на Юрия. Снова стучит требовательно клювом в стекло.

Юрий встает из-за стола, подходит к окну, открывает его.

Грач переступает через окно на подоконник, топчется там, затем перепрыгивает на стол, за которым работает Юрий. Приближается к клавиатуре, тычет клювом в клавиши.