Выбор Донбасса

— Выходи, выходи, сука, выползай! Я тебя прямо здесь расстреляю! Володя, выходи немедленно, скотина, — Доктор ещё ярче вспыхнул ненавистью. Размахивая пистолетом и пуская слюни, он бесновался.

— Нет, нет, нет, — выпучив красные глаза, заклинал ополченца пленник, как заколдованный глядя на мушку ствола пистолета.

— Вылезай, гадина, я тебя на месте шлёпну, — ревел военврач. — Убью за то, что мою школу разбомбил, за то, что Сашу сегодня убил! За то, что Глобуса убил! Смерть и тебе, гадина!

— Не-е-е-ет! Нет, — шептал Володя. Его нижняя губа дрожала, лицо исказилось, голос готов был надорваться.

— Доктор, дружище, очнись, ты чего творишь! Ехать надо, — Быстрый, обернувшись через плечо и оценив обстановку, повернул ключ в замке зажигания. — Угомонись!

— Ты врач? Ты же врач, — радостно заверещал Володя, поводя бровями. — Ты же всех спасаешь, а не убиваешь! Ты не можешь меня убить! Не можешь!

— Не мог! А теперь могу, — уверенно отбил Доктор. — Поставлю на колени, и застрелю! А труп твой поганый на дороге оставлю, чтобы собаки сожрали! Я отомщу за парней!

— Док, прекращай цирк, успокойся! Я понимаю, ты ранен, ты контужен, ты устал, ты зол. Но не надо тебе в это дерьмо наступать. Убьёшь его, и его проблемы закончатся, а твои — только начнутся! Остынь, дружище, — Быстрый через зеркало заднего вида сверлил глазами затылок военврача. — Успокойся!

Доктор мысленно окатил себя ведром ледяной воды, отрезвел, взял себя в руки и ценой невероятных усилий сумел подавить в себе жестокие мысли об убийстве. Со второй попытки он засунул пистолет в кобуру. Пряча свою душевную боль и переживания в глубинах подсознания, Док крепко сжал губы, собрал пальцы в кулаки. Ему вдруг стало очень холодно, он затрясся мелкой дрожью и, шевеля неожиданно закоченевшими пальцами ног в берцах, до крови прикусил язык.

— За что мне всё это? За что? — проронил военврач внутрь себя.

Может, он сделал ошибку, ввязавшись в войну? Может, надо было забрать семью, упаковать шмотки, закрыть квартиру и уехать в Россию? Поработать в какой-нибудь поликлинике в Ростове и вернуться на Донбасс потом, когда всё закончится? Нет, это неправильно, в корне неверно, нельзя бежать от войны, если она сама пришла к тебе в дом. И вообще, где мы сможем лучше узнать людей, кроме как на войне? А самого себя — где? Только там, где жизнь вплотную граничит со смертью, а смерть — иногда возвращает жизнь. Там, где добро и зло — самые непомерные, неизмеримые, достигающие самых недюжинных высот инстанции. Там, где зло — это бездна, а добро — мягкое солнце в тёплом небе.

Доктор внутренне сжался. Подумалось: может, это сон, и я скоро проснусь, и всё развеется как дым. Но нет, машина, на скорости наехав на препятствие на дороге, дико подпрыгнула вверх, сиганула вниз и, с жутким грохотом амортизируя от асфальта, отозвалась витиеватыми матюками водителя и пассажиров.

«Жив, я жив, и здесь проходит моя жизнь», — опомнился Док, осмотрев себя и своих несчастных попутчиков. Ему стало безмерно жаль всех этих раненых парней в «таблетке», жаль себя и Игоря, жаль Володю. Ему захотелось выть. Захотелось домой к жене. Захотелось к маме на горячие пироги с яблоками, к друзьям на шашлыки у речки, в гараж — покрутить гайки под капотом своего старенького автомобиля, в свой уютный рабочий кабинет в больнице. Ещё никогда на войне Доктору не было одиноко, так страшно и больно, как сейчас.

— Приехали, слава тебе, Господи, и всем твоим апостолам! Все живые, и никто никого не убил в дороге, — устало сказал Игорь. — Выгружаемся, господа, госпиталь!

Кто-то с улицы распахнул задние двери машины, запустив в салон тонны яркого света, потащил на себя носилки с ранеными, помог вылезти Володе и Доктору.

Подошёл, потирая отбитое мягкое место, конвоир Володи.

— Я — Сирота, — закурив, он протянул руку Доктору, некрепко пожал его ладонь. — Ну, я поведу этого урода к врачу или ты сам? Я просто не был тут ни разу, не знаю, что куда и почём.

— Сиди тут, кури, справлюсь сам, — ответил военврач. — Это мой клиент, точнее — мой пациент, и я его об–слу–жу! Рентген сделаю, перевязку, укол. Потом верну тебе. А вот дальше ты уже сам в комендатуру его, или куда там надо, на бойню, или в тюрьму, или на телевидение.

— Ну, давай, — радостно оскалился Сирота. — Я здесь, если что!

— Пошли, тыловик чёртов, — окликнул Док Володю, направляясь к входу в госпиталь. Тот уныло поплёлся за ним, прихрамывая и поддерживая прострелянную левую руку правой.

Пройдя вперёд по узкому, плохо освещённому коридору, Док подошёл к дежурной медсестре, поздоровался, в красках описал ситуацию с пленным.

— Я поняла, — кратко отозвалась медсестра. — Вы посидите здесь. А мы зайдём на рентген.

— Давай за ней, — прикрикнул Док на Володю. — И без выкрутасов!

Боясь поймать взгляд Доктора, Володя молча пожал покатыми плечами и сделал шаг навстречу к медсестре. Та, записав исходные данные раненого, захлопнула книгу приёма и завела его в рентген-кабинет.