Выбор Геродота

— Будем штурмовать Марион? — спросил Аристид.

— Нет, так мы не получим контроль над всем Кипром. Если лучники засядут на склонах Олимпа, каждый эпибат станет мишенью. Просто запасемся свежей водой из реки. Эстуарий у нее широкий, поэтому во время отлива вода должна быть пресной. Потом поплывем дальше. Наша задача — взять Саламин.

— Меня беспокоит бездействие Горга, — заявил Улиад. — Странно, что царь Саламина не выслал флот к Мариону.

Павсаний не согласился:

— Зачем ему нападать на превосходящие силы противника в открытом море? Он нас встретит, когда мы начнем огибать мыс. В это время года дует сильный южный нот — как раз нам в лоб. Во время маневра триеры будут уязвимы, потому что потеряют ход. Он наверняка рассчитывает прорвать строй и раздробить флотилию. А мы лишимся преимущества натиска при попутном ветре. Не приведи Посейдон, еще буря начнется…

Офицеры молчали, обдумывая положение.

Наварх продолжил:

— Мы сделаем то, чего Горг наверняка опасается, но вряд ли ожидает. Высадим эпибатов на берег и возьмем Саламин штурмом. Пусть высылает навстречу ополчение — у нас все равно будет численное превосходство. Ионяне не придут на помощь Горгу, как пришли на помощь его отцу Онесилу во время Ионийского восстания. Но повторить удачный маневр персидского байварапатиша[20] Артибия нам никто не помешает. Эпибатам даже не надо грузиться на триеры в Киликии.

Павсаний ткнул пальцем в основание мыса:

— Высадка здесь!

Аристид с сомнением покачал головой:

— Афины сильны флотом. Саламинцы сражаются на колесницах, у нас будут большие потери.

— Вот ты и обдумай, как их избежать! — рявкнул наварх. — Совет закончен!

Вернувшись на свой корабль, Аристид с Кимоном продолжили разговор. На Совете стратег скромно стоял в стороне, предоставив старшим офицерам вести беседу с командиром. Сейчас он чувствовал, что эпистолевс нуждается в его мнении.

— Есть мысли? — с надеждой спросил Аристид.

Кимон утвердительно кивнул:

— Есть… Военная хитрость прорицателя Теллия. Помнишь?

Заметив, что товарищ замялся, он подсказал:

— Война фокийцев с фессалийцами. Еще до персидской оккупации. Подземная ловушка, ночные призраки…

Аристид нахмурился, но вдруг его лицо просветлело от догадки:

— Точно… А что, можно попробовать. Завтра же доложу Павсанию. Молодец!

Эпистолевс хлопнул стратега по плечу…

По команде "Сходни за борт" эпибаты спустились в прибрежное мелководье. Цепляя круглыми бронзовыми гоплонами пену прибоя, отряды ринулись на берег. Тяжелые копья-сариссы с листообразными наконечниками несли на плечах парами. Шли молча, без лишнего шума, просто с плеском загребали воду ногами.

Неприятель не показывался. Тем временем с причаливших гиппосов сошла кавалерия. Пока лохаги делали перекличку, экипажи триер принялись вытаскивать опустевшие корабли на берег.

Наконец триерархи разрешили привал. Тарентина[21]из флотилии Улиада рысью ушла к холмам для проверки местности. В полдень разведчики-ангелиофоры доложили о найденных в лесу кострищах. Это означало, что островитяне отступили к Саламину.

Павсаний отправил Гонгила в ближайший город Китры, населенный финикийцами. Отряд вернулся не с пустыми руками: китрейцы не только выбрали нейтралитет, но и продали переговорщикам десяток пифосов. Взамен эпистолевс согласился считать храм Артемиды в Китрах убежищем, где смогут укрыться все, кто спасется после захвата Саламина.

На водопое случилась неприятная история. Когда кавалеристы собрались у ручья, спартиат с флагмана нагло повел своего коня цо крутому спуску вперед остальных.

Один из всадников Улиада сделал ему замечание, попросив освободить дорогу. Спартиат не стал спорить, а просто стегнул ионянина наотмашь плеткой. Завязалась драка.

Обоих привели к Павсанию. Он тут же отпустил соотечественника, даже не объявив ему взыскание. Зато ионянину по его приказу положили на плечи малый якорь, оставив стоять на виду у всего лагеря до второй стражи.

Этот случай вызвал возмущение союзников. Улиад лично пришел к наварху за разъяснениями. После разговора на повышенных тонах эпистолевс вышел из шатра с красным от бешенства лицом.

По фаланге поползли слухи, будто спартиатам все прощается. Припомнили и Платеи, когда Павсаний запретил собирать добычу всем, кроме слуг спартиатов. Илоты тогда мешками выносили с поля боя и из персидских шатров драгоценности.

Посовещавшись с Гонгилом, наварх решил, что для атаки колесниц есть только одно подходящее место — узкая лощина в десяти стадиях от лагеря. Там союзники и решили устроить засаду.

Фаланга перешла от береговых дюн к холмам. Под ногами эпибатов расстилался ковер из красных тюльпанов. Цикламены еще не расцвели, зато кусты олеандра в пересохших ручьях покрылись шапкой нежно-розовых бутонов.

Вечерело, поэтому атаки островитян можно было не опасаться. Гребцы вместе с матросами окружили триеры валом из камней и бревен. Затем выставили часовых для охраны кораблей.

Всю ночь саперы закапывали пустые пифосы, укрывали сверху ветками, а потом засыпали глиной. Ловушку замаскировали, воткнув в рыхлую землю несколько кустов ракитника и скальной розы.