Выбор каждому

Остальные торопливо отправились по домам — согласно договору. Только Ева осталась на площади. Выбранные двинулись в путь, а чужак, глядя под ноги, шёл следом. Они повернули за угол у недавно выстроенной ограды, и удар жерди оглушил вестника. Он рухнул, словно уснул на ходу. Брат научил, как надо бить.

Ева наклонилась с надёжной верёвкой и ухмыльнулась: “Вот её-то я сплела на славу”. Узел на запястьях вестника затянула крепко — предосторожности не помешают. Связанный станет внимательней прислушиваться к просьбе. Или позволит идти с ними. Среди односельчан ползли слухи, что некоторые уходили за близкими, но никто не возвращался. Поэтому эти истории заставляли грустить. Ева их не любила. Она обязательно возвратится и не будет больше одинокой.

Когда шесть лет назад ушёл брат, Ева отказывалась от еды, только пила квинтэссенцию: голова кружилась и подташнивало, зато притуплялась душевная боль. Тётка, видя, тающую на глазах Еву, отстегала её и заставила глотнуть молока и поесть квазихлеба. Накопив немного сил, Ева принялась реветь. Тут даже наказания не помогли успокоиться. Наплакавшись, она решила, что обязательно подготовится к встрече с вестником.

Из ветоши и жердей смастерила чучело. Голова с угольными точками глаз и растопыренные руки — ей большего и не было нужно. Родня засыпала, и Ева прокрадывалась в сарай у дома, где родилась, чтобы при свете лучины бить чудовище, разрушившее семью. До кровавых мозолей, затягивавшихся к утру, а если пробраться в сад и выпить квинтэссенции, то они исчезали и до рассвета.

Потом отмечали ежегодный праздник лета. Визгливая ребятня крутилась у подвешенного на площади бумажного шара с безделушками и угощениями. Детям никак не удавалось разбить его. С гиканьем они подпрыгивали и молотили по шару палками. Оболочка из обмазанной тонким слоем глины бумаги не поддавалась. Книги в большом количестве сельчане нашли недавно в откопанном погребе. Староста пытался помешать степнякам растаскивать их, он от отца слышал, что они очень ценятся вестниками, но разве уследишь?

Возня малышни наскучила. Ева зевнула и подняла прохладный камень. Довольно тяжёлый, он удобно лёг в ладонь. И запустила в цель. Шар хрустнул, и из трещины посыпалась всякая чепуха.

Ева с ухмылкой глядела на окрепшие руки: “Вот так-то, вестник, это только начало”.

А теперь Ева претворяла задуманный план в жизнь. Никто из несчастных не заметил падения чужака. Они строем шагали впрёд, и в проводнике не нуждались. В прошлый раз Ева поняла, что в момент, когда он указывает на человека, тот становится равнодушным ко всему.

Тяжело дыша, она склонилась над вестником. Ева подумала: “Тот же гад — вот и славно”. И как ей шесть лет назад могло понравится это загорелое лицо с широко посаженными глазами? И нелепые светлые ресницы? Вестник поморщился и пробормотал:

— У-у, что произошло?

— Так ты не глухонемой! — Ева вертела в ладонях жердь.

Он замер и поглядел на связанные руки.

— Отпусти, — вестник говорил строго, — ты не имеешь права так поступать. Всем будет плохо, если я не заберу их.

— Только если скажешь, куда шесть лет назад увёл моего брата.

— Согласно первому пункту договора, нельзя препятствовать вестнику выполнять…

— Ты всё-таки глухой, — прошипела она и ткнула жердью чужаку в грудь. — Ещё раз спрашиваю: где мой брат?

Он глянул зло. Кожа на скулах натянулась, а уголки губ резко поползли вниз. Ева опустила оружие: “Посмотрите-ка, он ещё рожи недовольные корчит. В отключке меньше бесил”.

— Никто из выбранных вестником не… — сказал он.

Чужак упрямился, а Еве хотелось делать по-своему. С ней всегда так, за что частенько получала от тётки. Она поднесла жердь к самому носу вестника:

— А я брата верну, понял?

— Степнякам не рекомендуется покидать селение, и отпусти меня, — сказал он и добавил мягче: — Так надо.

Ева посмотрела на вестника. Не врёт ли? Сделать её выбранной он не сможет, так как договор запрещает указывать на степняка вне площади. Побьёт? Руки Евы крепко сжимали палку. Шесть лет назад вестник никак не мешал ей выплёскивать отчаяние, а шуму она наделала прилично. Да и договор не запрещал следовать за чужаком по своей воле.

— Плевать, что ты там мямлишь. Короче, если тебя отпущу, можно идти с вами?

Он закрыл глаза и засопел. После паузы раздалось:

— Да.

— Вот и славно, — она попыталась развязать узел, но со злости сильно затянула. Рука скользнула в сумку. Блеснул нож, выкованный старым кузнецом. Его морщинистое прокопчёное от сажи лицо мелькало в строю выбранных. Он вряд ли возьмёт в руки молот. Ева прикусила губу: а сможет ли она сама вернуться сюда?

Чужак скинул на землю перерезанные верёвки.

Глава 3

III.

Они шли долго: уже остались позади весенние луга, и вокруг простиралась голая иссушенная земля. Выбранные, Ева и вестник оставляли на красноватой пыли вереницу следов, которую ветер стирал лёгкой рукой. Дрожащее марево поднималось к небу, и казалось, что реальность в любую секунду порвётся по давно прогнившим швам, и мир окончательно потеряет всякий смысл.