Выбор Кота

Он встал с постели, шагнул к ней, и они естественно, не испытывая неловкости, обнялись. К счастью для себя, Валентайн не сознавал, что делает. В нем проснулись инстинкты, подавляемые в течение всех тех месяцев, что он не притрагивался к женщине. Желание хлынуло, как мощный поток через плотину, спустя мгновение преграда была снесена. Он целовал ее, сжимая рукой густые, пахнущие шалфеем волосы.

— Дэвид, кто же ты? Я… я как будто в огне, — стонала она, пока его губы скользили по ее шее, а руки — по всему остальному.

Он помог ей раздеться. Одеяло упало с него, и он, голый и возбужденный, крепко прижался к ней.

Он уложил ее на простыни, и она раздвинула ноги. Ее руки царапали и скребли его спину, когда он вошел в нее. Она отдавалась ему, жадно ловя все, что он давал ей, возвращая взамен еще большее наслаждение. Они впали в беспамятство. В эти минуты исчезли война, охота, ответственность, страхи. Только трепет женского тела в его руках. В том, как они любили друг друга, были поцелуи и нежность, тепло и влажность, страсть и дрожь, пульсирующая дрожь, в которой растворялись вчерашняя ночь и завтрашний день, и высшая точка наслаждения — как вспышка в темноте той злой пустоты, какой была вся его жизнь, судорога, после которой он захотел ее еще больше. Жажда раствориться в ее теле.

Он покинул лагерь Крыльев Орла на гнедом мерине. Это было все равно что ехать верхом на передвижной башне: конь был ростом выше семнадцати ладоней, и его круп не уступал корме гребной шлюпки. Орлы выстроились у ворот, чтобы проводить его. Валентайн был польщен таким вниманием, хотя и смутился от робкого взмаха руки Джослин. Он видел, как она судорожно сжимала пальцы, и почувствовал себя виноватым.

Единственным, что осталось у Валентайна на память от пережитого боя, был железный шлем, с фланцами, сделанными из ведерка для угля, прикрывающими шею. Вкупе с его пробитым пулей жилетом шлем весьма подходил для маскировки в случае, если ему снова придется выдавать себя за солдата. Кто бы его ни носил, он догадался приделать к головному убору пробковый подшлемник, а сверху чехол цвета хаки, который защищал от солнца.

Кот обследовал лагерь «Ломаного креста». Он был разбит с подветренной стороны небольшого холма, к югу от более высокой горы, защищающей лагерь Орлов.

Двое дозорных разбирали завалы, бросая все, что попадется под руку, — от бесполезных на первый взгляд железных обломков до стреляных гильз — в стоящий поблизости фургон. Валентайн подъехал к ним.

— А, человек с автоматом, — приветственно помахал рукой один из них. — Добрый день, мистер. Нам тут сказали, что вы ищете знак, составленный из четырех предметов. Кажется, мы нашли то, что вам нужно, — у этих парней довольно странный способ хоронить покойников. Идите вон туда, к Сэму. — Он указал в сторону глубокой колеи.

Валентайн пошел в указанном направлении и обнаружил головы четырех мертвых Жнецов, аккуратно сложенные кучкой наподобие пушечных ядер в старинной крепости. Над ними кружили мухи, кое-где уже проев мертвую плоть и обнажив черные кости.

Валентайн, зажав нос и рот, разворошил кучу носком башмака. Под этим отвратительным знаком лежал сложенный листок бумаги. Он поднял его и узнал почерк Дювалье.

Призрак!

Я иду на юг, к реке Платт. В их штабе я подслушала, что у Брокен-Боу есть еще один отряд. Иди прямо на юг, до шоссе, а потом — вдоль него на восток. Или сверься с картой. В случае если они оттуда уже убрались, встретимся к югу от Омахи, где я тебе говорила. Я слышала, что там и находятся их ставка и сам Генерал. Они называют это место «пещерой», что бы это ни значило.

Пусть тебя не удивляет оставленный мной знак. Это то, что я сделала с теми, кто пытался вернуться в их лагерь.

Смоки.

Валентайн сложил записку и убрал ее в планшет. Он вернулся к коню, который, воспользовавшись моментом, ворошил сухую траву в поисках молодых зеленых побегов.

— Значит, в Брокен-Боу.

Он провел эту ночь возле перекрестка шоссе, в старом заповеднике Небраски.

Неутомимый мерин преодолел в тот день почти шестьдесят миль. Валентайна удивила такая резвость. В тот год, когда он только стал работником на Свободной Территории, конюхи Озарка отдавали предпочтение мустангам, специально выращенным скакунам, крепким лошадям, а меринов считали недостаточно выносливыми. Но энергичная, преодолевающая милю за милей рысь его гнедого опровергла представления конюхов Озарка.