Выбор моей реальности. Том 1

После осмотра бывшего монастыря мы отправились на инспекцию помещения, где, возможно, будет располагаться наш магазин и косметический салон. Минут через двадцать, направляясь в сторону центра города и пройдя Аргиропратию – небольшой, но роскошный квартал, специализирующийся на продаже ювелирных изделий и рынок аптекарей – фармакевсов, мы вышли на оживлённую улицу.

Ираклий привёл нас к маленькому двухэтажному зданию с двумя колоннами по бокам и двускатной крышей. Внутри мы увидели просторный торговый зал с мраморным полом, пустыми каменными прилавками, в воздухе присутствовал лёгкий аромат парфюмерии и восточных специй. На втором этаже с более скромным ремонтом пустовали три комнаты без мебели. Ни жильцов, ни клиентов здесь не было – дом, как и монастырь, оказался полностью свободным и пригодным для проживания.

– Что случилось с хозяевами, тоже жизнь под откос пошла? – спросил Кир.

– О нет, наоборот, в гору. Этот дом Никифор Вриенний предоставлял одной из своих пассий – предприимчивой афинянке Феофано. Она успешно торговала здесь специями: амброй, киннамоном, ладаном, мухсосом. А также благовониями, притираниями, мазями и красками для лица. Моя супруга Евфимия часто заходила в лавку к Феофано и покупала здесь всё, но последнюю неделю она редко поднимается с кровати, жалуется мне на упадок сил и постоянный привкус сладкого во рту.

– Подозрительные симптомы, – после небольшой паузы выдал Кир.

– Недавно Никифор Вриенний переселил Феофано в один из дворцов, поближе к себе, – продолжил Ираклий. – Теперь её клиентками будут не простые городские матроны, а вельможные патрикиссы и магистриссы – приближённые императрицы Евдокии. А если им понравится товар, то, может быть, и сама венценосная Августа впоследствии что-нибудь купит.

Последним пунктом в списке значился Евдом или седьмое предместье – пригород на юго–западе Константинополя, расположенный за Феодосиевыми стенами. Евдом представлял собой обширную равнину с открывающимся видом на Мраморное море.

В отличие от предыдущих объектов недвижимости, здесь вовсю кипела жизнь. Ферма занимала несколько гектаров, где, как выразился Ираклий, «под покровительством Бахуса культивировали виноград». Расположенные в форме квадрата четыре жилых деревянных барака вполне соответствовали моим ожиданиям. Центром служил внутренний двор с хорошо утрамбованным земляным полом. Во дворе стояла огромная печь, где женщины выпекали хлеб и варили рыбную похлёбку в громадных глиняных котлах.

За барачным комплексом располагались стойла для домашнего скота – коз и овец, а также крытые черепичным навесом птичники. По всей территории фермы вальяжно прогуливались откормленные свиньи и подъедали всё то, что им попадалось под рыло. Кладовые забиты продовольствием – зерном, оливковым маслом, засоленной рыбой и соусом–гароном. Всё это хранилось в амфорах внушительных размеров. В пифосах – керамических сосудах в форме шара размером с человеческий рост, разлит годовой запас вина. В сараях складировали косы, пилы и лопаты, а также гребни для вычёсывания овечьей шерсти.

– В ближайшие дни мы освободим ферму от животных и людей, и вы сможете обустроить здесь всё, как пожелаете, – сообщил мне Ираклий Ксифилин.

– Благодарю за сопровождение. Мне нужно нанять людей для ремонта и обустройства, как фермы, торгового дома, так и бывшего монастыря, а вы предоставьте мне временную охрану.

– Разумеется. Я пришлю по два стражника на каждое здание. Это будут прислужники Никифора Вриенния. Нобилиссимус назначил меня вашим помощником, чтобы знакомить вас с нашей ромейско–эллинской культурой и помогать в делах.

– Отлично, тогда завтра я буду ожидать Вас на вилле Алексиса.

– До завтра, – поклонился Ираклий. В Византии деньги и сила также в почёте, все с тобой раскланиваются и хотят угодить. Не привык я к этому.

Глава 98. Порфировый саркофаг и пурпурные туфли

“Frenzies bewilder, reveries perturb the mind;

Monstrous familiar images swim to the mind's eye.”

William Butler Yeats

В доме у Лёши никто не терял времени даром. Гудислав осваивал музыкальную грамоту вместе со своей женой в палатке, предварительно выставив оттуда всех посторонних и несовершеннолетних. Во дворе, Голуба и Девятко с новыми музыкантами – Киллианом и Эйрин, общаясь на языке жестов, затеяли сыграть квартет.

Девушки–танцовщицы – Дэйдра, Орла и Файоннуалла (так, кажется, их звали) всё в тех же вчерашних коротких зелёных туниках, под руководством Лены изучали премудрости канкана, поднимая ноги, как можно выше, и смеясь при этом, как можно громче. Лена, в топике и шортах, от них не отставала, добросовестно показывая пример, и постоянно выкрикивала: «Пьернас арриба, мучачас!»15

Тут же рядом, «горячие финские парни» – Голлагэр, Бриндан и Джерард, голые по пояс, в белых подштанниках, усердно занимались физподготовкой – без остановки отжимались на траве. «Но парамос!»16 – подбадривала их Лена. Обещала же учить.