Выбор моей реальности. Том 1

Утром вместо запланированного визита к кузнецу я получил повестку – приглашение от Никифора на срочную аудиенцию в приватном формате. На этот раз мы с Киром и Ираклием прибыли уже в императорский дворец – Священный Палатий, который представлял собой закрытый ассиметричный комплекс: несчётное количество храмов и дворцов с мраморными колоннадами переходов и галерей, посреди ухоженных садов и парков. Оливы, кипарисы, инжирные, гранатовые и фисташковые деревья создавали защиту от солнца и обеспечивали ощущение естественной прохлады.

Лужайкам с цветами, оранжереям, искусственным водоёмам позавидовал бы самый продвинутый современный ландшафтный дизайнер, а от вида фонтанов, медных цистерн и мраморных скульптур любой топ-менеджер по благоустройству современной городской среды потерял бы покой и сон, со стыдом осознавая, что налогоплательщики зря тратят бюджетные деньги на его немаленькую зарплату.

У входа во дворец с золочёной крышей, где, по-видимому, разместился Никифор, нас встретил и обыскал сам Великий Друнгарий – начальник дворцовой стражи. После этой малоприятной процедуры прилизанный атриклин – придворный, отвечающий за соблюдение церемоний приёма у императора, через парадный вестибюль повёл нас по протяжённому коридору в аудиенц–зал, который назывался Триклин Августея, из его дверей навстречу нам выходила кучка довольных царедворцев. Все они держали руках одинаковые увесистые кошелёчки. Увидев эту компанию, Ираклий раболепно склонился перед ними.

– Многоуважаемые члены Священного Консистория и их бессменный возглавитель – квестор Димитрий Кидонис – пришли выразить Никифору Влиятельному–Обаятельному своё безмерное восхищение и безграничное почтение, – разогнувшись, витиевато пояснил Ираклий.

От великолепия, роскоши и пестроты внутреннего пространства Триклина у меня немного зарябило в глазах: отполированный до зеркального блеска разноцветный мрамор, на котором можно запросто поскользнуться, повсюду фрески, лепнина и мозаика. Вдоль разрисованных стен вперемежку со скульптурами из золота и слоновой кости, как каменные истуканы, застыли придворные.

Из мебели ничего не было – в присутствии небожителя простым смертным полагалось стоять. Напротив входа висели бордовые шёлковые занавески, которые, минут через десять после того, как мы вошли, раздвинул невидимый кукловод.

Как в театре, перед нами предстал стоявший на возвышении трон, на котором важно восседал Никифор в окружении телохранителей с боевыми топорами. Рядом стоял длинный стол, на котором разложены кошельки – штук тридцать, около каждого из них стояла табличка с именем того, кому этот кошелёк предназначался. Видимо, взятка за молчание и поддержку при осуществлении переворота.

Несмотря на жару, Никифор вырядился в пурпурные сапоги, расшитые золотыми одноголовыми орлами с широко открытыми заострёнными клювами. Вместо туники нацепил просторное одеяние из синего шёлка, затканного золотыми цветами. На голове красовался широкий, инкрустированный сапфирами и рубинами золотой обруч с жемчужными подвесками – пропендулиями. Образ довершила длинная пурпурная мантия из драгоценной парчи, во всех местах украшенная каймой из вышивки и пришитых к ней драгоценных камней. Ноги императора покоились на белой подставке из слоновой кости. При созерцании этого экстравагантного прикида в глазах у меня зарябило ещё сильнее.

Никифор уже освоился с ролью богоизбранного и начал говорить о себе в новой манере – отстранённо и во множественном числе:

– В Великом Ромейском Государстве все статусы, титулы и звания открыты для каждого свободнорождённого – выходца из любого сословия. Нужно только обрести смелость, проявить мужество, протянуть руку и взять то, чего ты был всегда достоин, – глубокомысленно изрёк Никифор, глотнул вина из золотой чаши, почесал нос и поправил съехавшую корону. – К примеру, василевс Лев I Макелла в юности был жалким торговцем свиной требухой, а василисса Феодора – простой циркачкой, танцевавшей на потеху разгульной публике. Поэтому затруднительно себе представить, каких заоблачных высот может достичь один из самых высокообразованных и благородных патрикиев нашей парадоксальной эпохи…

Затем, махнув рукой, высокообразованный и парадоксальный отослал всех своих церемониймейстеров, кроме Ираклия. Значит, пока доверял только ему.