Выбор Наместницы

В Квэ-Эро снова пришла быстротечная весна. В розарии распустились ранние розы: обжигающе-красные, тревожно-багряные, перламутрово-розовые, искристо-белые, песочные, желтые — словно моточки разноцветных ниток в корзинке вышивальщицы. Воздух с каждым днем все гуще пропитывался пряным ароматом расцветающих бутонов, море жадно пило солнечное тепло, а насытившись — расстилало на волнах золотистые дорожки. Весной Ивенна часто вспоминала, как Квейг рассказывал ей в пещере про свои земли. Тогда его слова казались красивой сказкой, теперь эта сказка обратилась в повседневность, и только весной, когда между зимними дождями и летней жарой вклинивалось несколько недель опьяняющей свежести, возвращалось волшебство. Она успела привыкнуть и к виноградным гроздьям, залезающим в окна, и к огромным бабочкам, к грозно щелкающим клешнями крабам и падающим звездам, но переливающаяся красками весна каждый год настигала ее внезапно, сладко кружила голову. Наверное, для ее детей таким же чудом покажется снег, если они когда-нибудь его увидят. А еще весной просыпались после зимней спячки корабли. Зимой тоже плавали — теплое южное море не замерзало, но те капитаны, что обычно возили грузы в северные провинции, предпочитали провести зиму со своими семьями. Вот и стояли их корабли всю зиму на приколе, с голыми мачтами. Матросы просаживали летние заработки в кабаках и веселых домах, Ивенна только удивлялась, как при таком раскладе удавалось обходиться без смертоубийств. Спасало местное добродушие — драка неизменно заканчивалась совместным возлиянием, и никто не держал друг на друга зла, помахали кулаками — и ладно, на то и мужчины. Да что мужчины, даже женщины в этом благодатном краю, хоть и не лезли за словом в кошелку, долго обиды не помнили, в отличие от сдержанных северянок. А на верфи красовались царственные силуэты парусников, растущие с каждым днем. Квейг переселился в порт, домой возвращался раз в несколько дней — проведать сыновей. Его одежда пропиталась солью, а взгляд расплескивал синеву весеннего моря. Все его мысли были там, на верфях, где самые лучшие мастера заканчивали возводить невиданные раньше корабли. Огромные, с высокими мачтами и крутыми боками-бедрами, о которые призывно бились волны, свежие доски еще не успели потемнеть и пахли смолой, паруса крыльями альбатроса хлопали на ветру. На верфях толпились моряки: обсуждали, спорили, завидовали, ругали. Кто-то говорил, что герцог пустой забавой занялся — на таких огромных кораблях плавать себе дороже, другие восхищались изящными линиями и с восторгом объясняли, сколько товаров сможет перевезти такой красавец за одно лишь плаванье.

День спуска на воду стал праздником: в порту собралось все население города, моряки, жители окрестных деревень, пришли даже эльфы, обычно державшиеся в отдалении от шумных людских сборищ. Квейг, звенящим от восторженного напряжения голосом, нарек имена всем трем кораблям, затем их спустили на воду, жрец Навио, бога пространства и покровителя путешественников, прочитал молитву, на кораблях подняли медово-желтые флаги, положенные по обычаю для первого плаванья, чтобы Навио, увидев свои цвета, явил милость путникам. Капитаны первый раз отдали приказы, и якорные цепи неторопливо поползли вверх. Три корабля, подставив залитые солнцем паруса ветру, медленно отдалялись от причала. Квейг, затаив дыхание, смотрел им вслед, торопливые удары сердца гулко отдавались в ушах. О, как бы он хотел быть сейчас там, у штурвала одного из этих кораблей! Но герцог знал — если он хотя бы раз выйдет на новой каравелле в море, то уже не сможет сдержаться, и, забыв обо всем, отправится в путешествие. Лучше бежать от соблазна, он давно уже не мальчишка. И все же, Ивенна права — за право уплыть с ними он отдал бы душу, да вот беда, некому было продать столь деликатный товар. Аред вот уже пять тысяч лет как в огненной ловушке солнца, а больше никто из небожителей не проявлял интереса к «задушевным» сделкам. Каравеллы уходили все дальше и дальше, скоро пропали из виду, народ начал расходиться. Корабли должны были провести в море несколько недель, чтобы проверить, все ли в порядке, готовы ли они к многомесячному плаванью, а потом, после возвращения, еще две недели на загрузку, и капитан Трис уведет маленькую флотилию, а он, Квейг, останется ждать на берегу. Как же он ненавидел ожидание! Хорошо еще, никто, кроме Ивенны и непосредственных участников затеи, не подозревает о безумных планах герцога. Квейг понимал — узнай Тейвор о его затее, и каравеллы прикуют в порту, а если станет известно о компасах, внесенных в перечень запрещенных механизмов еще сто лет назад… Вот когда корабли уйдут, он выдержит любую бурю, дым в трубу назад не загонишь, а пока что нужно молчать и ждать.

А месяц спустя, когда весенняя свежесть уже уступила место летнему жару, капитан Трис в последний раз перед отплытием разговаривал с герцогом:

— Может, все-таки с нами, м’лорд?