Выбор Наместницы

Старый герцог Квэ-Эро ждал наследника домой. Последнее время «Железный Пес», как вот уже пятьдесят с лишним лет называли его соседи, чувствовал себя неважно. Холод, столь чуждый теплому приморскому краю, прокрался в кости, и старик глухо кашлял даже в жару. Лекарь успокаивал, мол, для своих семидесяти трех его сиятельство в образцовом здравии. Но герцог, даже утратив былую зоркость, читал приговор и в намеренном спокойствии целителя, и в озабоченном взгляде супруги, и в необычайной молчаливости младших дочерей. Нет признака тревожней женского молчания. Если женщина молчит — значит, что-то не так, если молчат пять женщин — значит, «не так» совершенно все. Отец девяти дочерей знал это без всяких сомнений. Казалось, замок погрузился в печальное ожидание, даже слуги притихли, не было слышно визгливого смеха молоденьких служанок, а лакеи старались побыстрее убраться с глаз. Еще никто не произнес рокового слова, но оно висело в пряном воздухе ранней весны. Герцог ждал сына.

Квейг Эльотоно, наследный лорд Квэ-Эро, возвращался в родной дом. Наверное, мужчина в двадцать лет не должен тосковать по матери и младшим сестрам, а молодой дворянин обязан с восторгом принять возможность послужить отечеству на бранном поле, но Квейг скучал по семье, и с самого начала невзлюбил эту военную кампанию. Портовые города и виноградники Свейсельских Островов слишком напоминали ему Квэ-Эро. Пожалуй, это внутреннее неприятие происходящего и притянуло его к Иннуону. Герцог Суэрсен не утруждал себя проявлением хотя бы внешнего уважения к воле наместницы, с некоторой брезгливостью, хоть и безупречно, исполнял все приказы, но не скрывал недовольства. Квейг понимал — что позволено герцогу Суэрсен, не сойдет с рук лорду Эльотоно, но и просто наблюдать за этим блестящим пренебрежением доставляло удовольствие. Юноша тяжело вздохнул… будет нелегко объяснить отцу, что он приехал всего на один день и сразу же должен отправиться в Суэрсэн, чтобы успеть на свадьбу. Бедному Иннуону так и не удалось избавиться от леди Соэнны. Интересно, кто будет злее — отец, когда узнает, или Иннуон у алтарей? Квейг часто жалел, что не обладает спокойной уверенностью генерала Айрэ. Ланлосс был способен усмирить любого, без слов, одним взглядом. Но на свадьбу генерал не успеет, его сразу вызвали в столицу. Старнис и Арно тоже не смогут приехать — Виастро и Инванос слишком далеко от Суэрсена, а они и так уже три года не были дома.

Цвели апельсиновые деревья, звенели огромные, с пол-ладони величиной, цикады, дважды дорогу шустро переползла змея. Квейг позавтракал в придорожной таверне рыбой в обжигающем горло красном соусе, запил молодым вином — тем самым, что пьется как вода, а потом туманит голову, обменялся парой шуток с загорелой служанкой, с удовольствием заглядываясь на богатое содержимое ее корсажа. Добродушие местных жителей разительно отличалось от угрюмой настороженности и усталости островитян. Война оказалась совсем не похожей на описания в толстых трактатах, и Квейг в который раз пообещал себе, что пока он жив, в Квэ-Эро будет мир. Башни замка показались еще через два часа пути. Дворец герцогов Квэ-Эро, в отличие от замков большинства влиятельных лордов, с самого начала не задумывался как крепость. Местные правители всегда полагались на свою силу на море и не ожидали нападения с суши. Да и с чего бы? Квэ-Эро не граничило с землями варваров, а род Эльотоно всегда отличался верностью Империи. Квейг остановил коня на пригорке, чтобы полюбоваться изящным строением из розового кавднийского мрамора. Уже можно было разглядеть разноцветные флаги на башнях, а поющие на ветру флюгера венчали шпили, словно драгоценные камни. Теперь до дома было рукой подать. Еще через полчаса он въехал в высокие ворота, на ночь закрывавшиеся бронзовыми фигурными решетками, а днем так и стоявшие нараспашку. На самом деле, ворота простреливались из сторожевых башенок, но знали об этом немногие. Слуги ждали во внутреннем дворике. Молодой лорд с удивлением обнаружил, что не может найти ни одного знакомого лица. Похоже, за три года многое изменилось, и только теперь, вернувшись, он осознал саму возможность подобных изменений. Если дом казался прежним, то люди куда как беззащитнее перед всемогуществом Эдаа, бога Времени, единственного из Семерых, чья женская ипостась носит то же имя, что и мужская. Символ безразличия Времени, одинаково беспощадного и к мужчинам, и к женщинам. Теперь Квейг почти со страхом думал о встрече с родителями.