Выбор наследника

– Чего? – Карадор вертел головой, как турист на экскурсии, и, кажется, уже примеривался, что тут можно отколупнуть и унести на память. – Эльфийское?

– К сожалению, д-да. Здесь хоронили тех, кто умер н-неестественной для эльфа смертью – самоубийц, мертворожденных д-детей и умерших при родах женщин, иногда жертв неизвестных болезней… Ты з-знаешь, что мы болеем очень редко, но если такое с-случалось, то умерших складывали именно сюда. Иногда з-здесь находили последний п-приют и преступники, приговоренные к смертной казни…

И куда должны были отнести его тело, если бы его решили казнить «обычным» способом.

– Ух ты! А посмотреть можно?

Фрозинтар только успел открыть рот – выпустив его руку, неугомонный Карадор умчался прочь. И, самое противное, что оранжевый огонек послушно устремился следом!

Вздохнув, наемник направился за спутником, поймав себя на мысли, что посещение забытого кладбища может оказаться символичным – проще простого подстроить этому ненормальному несчастный случай да прямо тут и положить в какой-нибудь склеп! Все равно ведь своей смертью не умрет, у него прямо на лбу написало: «Ищу приключений на свою задницу! Рассмотрю все варианты!» И прекрасный способ выполнить задание. «Где объект?» – «Там, где ему и положено быть. На кладбище!»

– Эй, иди сюда! – тут же донесся жаркий шепот искаженного эхом голоса. – Скорее! Я тут кое-что нашел!

Недобрым словом помянув этого «туриста» – хотя почему это недобрым, а вдруг он себе присмотрел уютное местечко? – Фрозинтар направился на голос.

Оранжевый огонек экзотическим насекомым ползал по старинной каменной плите, над которой оказалось бессильно даже время, и освещал ровный ряд старинных эльфийских рун. Карадор тщательно смахнул с них пыль рукавами собственной куртки и с горящими от восторга глазами тыкал пальцем:

– Вот, прочти, что тут написано?

– А с-сам чего? Не умеешь?

– По-древнему? С пятое на десятое. Вот эта, эта и эта руны мне незнакомы!

Наемник вздохнул. За прошедшие семь тысяч лет письменная речь действительно претерпела кое-какие изменения – исчезло целых шесть рун, зато добавились три принципиально новые, плюс мягкий знак теперь читался по-разному в зависимости от того, где находился – в середине или в конце слова. Да и правила грамматики тоже не стояли на месте.

– «Ть-омар Ля…Лягушка, – с некоторой запинкой прочитал он, ибо второе слово оказалось сильно испорчено временем. – По-кой-ся с ми… миром».

– Ты знал его? – покосился на него Карадор.

– Нет, а что?

– Ну, у тебя лицо какое-то сейчас стало… странное! Вы были друзьями? Ты знаешь, откуда у него такое прозвище – Лягушка? И как он умер? Тут ничего про это не сказано?

– Сказано, – буркнул наемник. – Он с-самоубийца. «Покойся с миром» высекали н-на могильных плитах тех, кто ушел из жизни д-добровольно – мол, да обретешь ты мир после смерти, раз не нашел его при жизни!

– А что высекали на могилах преступников? – Карадор так и лучился любопытством.

– «Спи и не т-тревожь нас!»

– А умерших от неведомой болезни?

– «З-за тебя отомстят».

– А мертворожденных детей?

– «П-прости, что так получилось!»

– А…

– С-слушай, может, ты с-сам сходишь и проверишь? – не выдержал наемник. – Нам выход на поверхность искать надо, а ты…

– А я тебя отсюда в два счета выведу, – отмахнулся неугомонный эльф и рысью пустился в обход остальных саркофагов. – Это отличная идея! Давай, не отставай!

Подавив вздох, Фрозинтар направился за ним по пятам. Перед тем как уходить, он бросил последний взгляд на саркофаг Тьомара Лягушки. Пробиться в Академию незнатному эльфу было крайне трудно, но Тьомару это удалось. Судя по дате внизу – Карадор не обратил внимания на эти значки, – он ушел из жизни буквально через несколько лет после того, как казнили самого Фрозинтара. Весельчак и рубаха-парень Тьомар, заслуживший свое прозвище потому, что больше всего на свете боялся именно этих безобидных земноводных… Что же с тобой случилось?

– Эй! – Задорный голос вырвал его из тенет воспоминаний. – Прочитай мне еще! Тут фигня какая-то нацарапана!

Карадор не ушел далеко – он обнаружился стоящим возле седьмого или восьмого в соседнем ряду саркофага и призывно машущим руками. Направляясь к нему, Фрозинтар невольно отметил два обстоятельства: первое, что здесь явно были захоронены эльфы, умершие в одно и то же время, то есть вскоре после его казни, и второе – что его ненормальный спутник добросовестно вытер пыль веков со всех надписей. Она теперь серо-бурыми сугробами валялась тут и там у подножия.

– Тут больно много всего написано, – пожаловался Карадор, указывая на саркофаг, возле которого стоял. – Такое впечатление, что потом сюда приходили и добавляли от себя! Вот, сбоку… Словно гвоздем процарапано!

Наклонившись над каменной плитой, которая и впрямь была буквально испещрена надписями, как забор, – не хватало только картинок, иллюстрирующих текст, – он почувствовал, что у него закружилась голова. Рука сама метнулась к груди – сжать вдруг шевельнувшееся сердце…